Под шумок

  На побелевшую от снега и страха Красную площадь, стариков требующих «Хлеба и незаконно отнятых зверищ» не пустили. Им пришлось довольствоваться Манежной.
  Толпа росла комом снега, перекатываясь от Александровского сада у кремлевской стены до Колонного зала.
  Двое близнецов-интеллигентов феликсо-эдмундовического вида развернули транспарант, на котором черным по алому (цвета крови выпущенной в 18-м, 29-м, 37-м... годах) было начертано «Вернуть пункт в анкете: есть ли у вас дети за границей? Если да, укажите название колледжей и страны».
  Старушка с болонкой на руках всячески поощряла собачку леденцами, свисавшими с ее шляпки, подавать голос за сигаретный блок коммунистов и беспардонных.
  Легко узнаваемый ворошиловский стрелок в потертой буденовке с недобрым прищуром раскачиваясь пел, голосом наполовину Гурченко, наполовину зычным Зыкиной «Пять минут, в пять минут я вас всех перестреляю...»
  В середине толпа образовала круг, в котором узнавалась многократная чемпионка СССР по фиг. катанию лучших времен американки Соньки Хенни. На ее морщинистых ногах в шпагате натянут плакатик «Нам не нужен двойной тулуп, хоть один выдайте».
Какой-то старикан в дупель пьяный (копия Филиппов) тащил на плече самодельщину в форме бутылки: «Если есть жизнь на других планетах, скажите, на какой. Я туда уеду».
  Представительный бомж выдавал непонятные звуки вместе с пионерскими галстуками примкнувшим неонаци, обещавшими из солидарности занять ответственные посты у мавзолея, а пока составившими сверкающий лысинами бритоголовый лозунг «Не повышайте цены за проезд на старых ослах»
  Шествие завершала хулиганствующая молодежь 40-х – 50-х годов с факелами в руках, горлопанившая гимн Горстки Вензеля «В рваном ватнике» в переводе с древне-немецкого на непонятный их.
  Откуда не возьмись, явился бородатый мужик.
  Он взмахнул посохом, людская пучина разверзлась и соплеменники Моисея быстрехонько проскочили в образовавшийся проход. Толпа сомкнула за последним свои ряды, преградив дорогу преследователям беженцев.
  Самолеты Эль-Ал один за другим взлетали из Шереметьево.
  Маленький реббе, тряся бородкой, поднимался по трапу, без устали повторяя:
– Спасибо тебе, интернациональный граф.