Единственная моя

И я был рад, когда упала
в осоку, острую, как пик,
та утка из пера и сала,
себя загнавшая в тупик.
Она над озером летела,
прохладным воздухом дыша
и не хотела, чтоб из тела
ушла утиная душа.
Но дробь по-своему решила,
взлетая в небо из ствола,
она решительно прошила
последний птичий взмах крыла.
Моя единственная утка,
прости, что был во мне азарт,
что бес меня тогда попутал
и спутал, как колоду карт
и здравый смысл, и трезвый разум.
В грудинной клетке зло с добром
переплелись, смешались разом
и опьянили словно ром.
Я не охотник. Так к чему же,
под вечер, около восьми,
я подстрелил себе на ужин
ту утку, чёрт меня возьми!
Лебяжский был район, Унинский?
Сейчас не вспомню я совсем...
Но утку (даже по-пекински)
я с той поры уже не ем.
Я злюсь на память-незабудку,
и пруд у цирка мне не мил,
когда я в нём встречаю утку,
ту, что когда-то застрелил.
Стократ восставшая из праха,
зла и обиды не храня,
она плывёт ко мне без страха
и просит хлеба у меня.