Ручей

Сто с лишком килограмм живого веса
Я не воздвиг на подозрительную хрупкость льда.
Когда-то некий карфагенский кесарь
Так Альпы штурмовал, как эту насыпь я.

Железную дорогу воспел еще Некрасов,
А Блок,- осознанно ли? - ей жертвоприносил,
Как и Толстой, который бывши графом,
Ходил босой, литовкой рожь, да ловко так, косил.

И Ганнибала вспомнил я совсем-совсем не даром,
Ведь прадед Пушкина, Абрам, но тоже Ганнибал,
Был протеже, военным, просто Александра,
Что, быстр как штык, наскоком Альпы взял - и взял,

Тем вставив жупел, так уж вышло, Бонапарту –
Тот молод был ещё: еще не император – генерал.
Усвоил тот урок и вскоре всю Европы карту,
В боях познал и даже Кремль без штурма взял,

В Бородино вот только положил десятки тысяч
Французов, русских, италийцев и татар…
Я на путях, и паровоз уж недалече хмуро кычет,
Как у Есенина такая русская, и слишком хмурая, сова,

А подо льдом, и скованный в бетонной арке,
Течет тот безымянный, ручеек,
Что полнит Каспий – в час, пускай, по чайной чарке:
В волне персидской есть и вятский говорок.

24.12.2016