1812 У Лубино ч 157

Ч 157
У Лубино (19 августа 1812 года )

У  Лубино сошлись  не ведая расплаты,
Все кто искал в сражениях себя,
Взойти на пьедесталы вечности и свято,
Исполнить долг , сдержав намеренья врага.

В ночи ,вступая в темноту земли родную,
Скрывавшую прохладой утренней своих,
Свернувших в красоту лесную,
И взвившись в вечность неба подвигом за них.

В плохом предчувствии, спиною ощущая точку встречи,
Свернув с пути указанного во спасение, где каждому своё,
Спас свыше обозначил на века в  Отечестве святые  речи,
Воздавшие творить в Любви Божественной его.

Тучкову третьему вложив оружие любви твореньем Света,
Взять на себя удар огромной силы и беды,
Сразив передовые части гениев сюжета,
И не оставив им надежды даже на  мечты.

Сиянием Божественной Любви обьяв просторы вековые,
Барклай де Толли прибыл в нужный час,
С ночного марша  собирая силы для французов роковые ,
И Гром Победы огласил в ночи от Бога Глас.

Валутина Гора стоит и помнит Упоенье Славой,
Взошедшей Солнцем над потоками колонн,
Великой Гордостью призвавших верить всей Державой,
В Великий Бога Высший Пантеон развёрнутых знамён.

В честь павших за Отчизну слёзы скорби утирая,
Стоявших в смертных схватках до конца,
Решимость  биться в сердце Рода призывая,
Отвергнув право смерти  без Спасителя венца.

И вечной памятью Божественной Любви,
Им уготовив счастье Вечной Жизни,
Мы в храмах крови открываем Души и Мечты,
К стопам Величия Пути Христа в Отчизне.

Знак свыше призван покарать неутомимого врага,
Вступившего тогда на поле брани,
Спасителя призвав в молебне именем Христа ,
Несущего знамёна Мира всюду вместе с нами.

Тучков Павел Андреевич
 Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

«Зрелище поля сражения было ужасно... Число убитых и изувеченных, русских и французов вместе, было так велико, что некоторые места, заваленные ими, надлежало объезжать, и нигде ни одного трофея — ни одной пушки, ни одного зарядного ящика! Мы владели только полем, в одинаковом количестве покрытым и нашими трупами. Великолепное солнце освещало напоенную кровью землю...»
Генерал Брандт

После сражения

Граф Сегюр признал, что маршал Ней первым приказал прекратить огонь. Только после того русские перестали отстреливаться. По мнению Сегюра, французы понесли больше потерь, чем русские. У французов погиб один из лучших дивизионных генералов Гюден. Пушечное ядро перебило ему обе ноги. У русских 3 генерала были ранены, из них Тучков 3-й был захвачен в плен.
Согласно надписи на 9-й стене храма Христа Спасителя, русские в боях при деревнях Гедеоново и Лубино потеряли 5 тысяч солдат. Потери французской стороны приводят обычно в 8 тысяч. Историк Керсновский[4] приводит данные в 8768 выбывших в сражении французов, однако не сообщает, из каких источников взята эта цифра. Керсновский, сын белоэмигранта, работал в Париже и имел доступ к французским архивам.
После сражения русские в полном порядке снялись с позиций и последовали на восток, маршал Ней со своим обескровленным авангардом не смог преследовать их. Граф Сегюр передаёт настроения во французском штабе, сражение у Валутиной горы не рассматривали как успех. Хотя формально русские оставили позицию, но сделали это таким образом, что Сегюр пишет: «В их поражении было столько же славы, сколько в нашей победе».
Чтобы поднять дух измотанных войск, Наполеон устроил показательное представление прямо на поле боя, щедро раздавая солдатам награды и отличия полкам. Однако без излишнего шума французский император послал царю Александру I замаскированное предложение о мире, попросив пленного Тучкова 3-го написать письмо брату, Тучкову 1-му. Письмо достигло царя, но ответа не последовало. С потерей Смоленска ожесточение русского народа усилилось.

Википедия.

             Русские опять ускользнули. Наполеон не знал о тех трудностях, которые все в большей и большей степени возникали для Барклая при каждом его новом приказе об отступлении, не знал о громких обвинениях русского главнокомандующего в измене, о смятении и растерянности русского двора. Он видел только одно: генеральной битвы нет как нет, нужно идти дальше на восток, на Москву. А между тем чем больше он углубляется на восток, тем труднее становится закончить эту борьбу миром, простым дипломатическим соглашением. О полной, подавляющей победе над Россией Наполеон в Смоленске уже не думал. Многое ему теперь представилось совсем в другом свете, чем за три месяца до того, когда он переходил через Неман. 
               Дело было не только в том, что его армия наполовину уменьшилась вследствие необходимости обеспечить огромную коммуникационную линию и склады гарнизонами, от сражений, мелких, частичных, но упорных и кровопролитных, от страшной жары, усталости и болезней. Он видел и другое. Русские солдаты сражались ничуть не хуже, чем под Эйлау. Русские генералы оказывались и помимо Багратиона вовсе не такими уж бездарными, как он склонен был думать, когда разговаривал с Балашовым в Вильне. Наполеон вообще очень верно оценивал способности людей, а вернее всего именно военные способности. И он не мог не признать, что, например, Раевский, Дохтуров, Тучков, Коновницын, Неверовский, Платов вели порученные им отдельные очень трудные операции так, как не стыдно было бы вести любому из его лучших маршалов. Наконец, общий характер, который принимала война, давно уже начинал беспокоить его и окружающих.
          Русская армия, последовательно отступая, опустошала всю местность. Тут, в Смоленске, была сделана попытка предать огню уже не села и деревни, а весь город, большой торговый и административный центр. Это указывало на желание вести непримиримую борьбу с завоевателем. Наполеон помнил, как в прежних войнах убежавший из Вены австрийский император приказывал городским властям беспрекословно исполнять все французские приказания, а убежавший из Берлина прусский король выражал в личном письме упование, что его императорскому величеству в Потсдамском дворце жить будет удобно. Здесь же крестьяне покидают насиженные места, жгут свои избы и запасы; предается огню целый город; и по всем признакам и народные массы, и военный министр Барклай, и князь Багратион, и стоявший за ними и над ними Александр смотрят на происходящую войну, как на борьбу не на жизнь, а на смерть... Наполеон в те дни, которые он провел в Смоленске, был погружен в многочасовые молчаливые размышления. Не трогая сразу всей остановившейся в Смоленске армии, Наполеон послал Мюрата с кавалерийскими корпусами вслед за Барклаем, который теперь принял командование над всей русской армией (Багратион с момента их соединения стал его подчиненным) и отступал по Московской дороге. Затем туда же двинулись Ней и Даву. 18и19 августа произошли бои у Валутиной горы и Лубина, в результате которых из-за бездарности Жюно, сбившегося с пути при своем движении на фланг армии Барклая, последняя ушла дальше на восток, понеся потери в 7 тысяч человек, но меньше, чем французы.

Е.В. Тарле Наполеон .Глава 13 «Нашествие Наполеона на Россию»

Ожесточение после Смоленской Сечи,
Всем показало дух войны другой,
Приобретавший ,в счастье вечной речи,
Дух Александра Невского Святой.

Предупреждавший о зароках Вечной Славы,
Стоявших на границах рода и века,
Творивших Суть Величия Державы,
Уничтожать,пошедшего на Русь врага.

Огнём любви и точным залпом встречи,
Встав в поле вечною любви стеной,
Кремлёвским символом кровавой сечи,
Стяжая Дух и Славу Веры Родовой.