Самобичёвочка

  Маркелий Вольфович Отсебяткин никогда не терзался сомнениями по поводу своих гениальных опусов, но любил терзать ими других. Когда ему казалось, что его экзекутивным стихам чего-то не хватало, он призывал на помощь крутобедрую подругу с шестью струнами, каждую из которых он приструнивал индивидуально. По происхождению японка «Ямаха» отзывалась всеоправдывающим его творчество возгласом:
  – Была же у Джона Леннона Йока Она!
  Маркелий перебирал гитарные, натянутые им до предела нервы несчастного инструмента с каким-то остервенением, напоминая страстного любовника, нетерпеливые пальцы которого поспешно расстегивают блузку желанной.
Вольфович старался только одному ему известными опустошенными звукосодроганиями воздуха обелить перед непосвященными не сочетаемые слова, игнорируя общепринятые: грамматику, орфографию и многострадальный синтаксис.
  Инициатор совершенно иного подхода к поэзии и юмору, он вдохновенно отстаивал свое гражданское право на самовыражение в словарных разрывах, пропусках букв, встречавшихся через две строчки на третью. Одно из новаторств подтверждалось исходом диалогов от одного лица. Маркелий яростно доказывал, что его эталоном современной языковой культуры являются гортанные наречия племен зулу, в которых вышеперечисленное ни у кого не вызывает споров и возражений, а язык зомби с Гаити строго настрого запрещает знаки препираний-пираний и попираний (яркий пример повторно-усиливающегося давления на барабанные перепонки).
  – Вы, что, не читаете по-английски? – восклицает, все больше распаляясь, Вольфович. – На пять запятых в русском приходится одна английская! Это ли не весомый довод?
  Но закончить сентенцию ему не удалось. Не выдержала и лопнула струна.
  Отсебяткин притих и закорпел над очередным незаямбеным произведением к 1885-той пли-фонической эротической балладе
«О языковом к оралловом барьере».