люди

Был вечер. Часы продолжали стучать;
За тёмными стёклами пели трамваи.
Закат догорал. Я заваривал чай,
И  тени машин по обоям сновали.

Моё одиночество было со мной.
Я знал его голос, тупой и бессонный,
Как отсвет из окон, как этот оконный
Оправленный рамою блик ледяной.

На стенах, штрихованных светом чужих
Огней, бликовали портреты знакомых.
Внезапно я понял, что это не дом, и
Что мне здесь не место.  Сознанье вины

За то, что я не доиграл, не допел –
Прошло, словно тени ветвей, по обоям.
Казалось, немного ещё – и Предел
Накроет меня ледяною волною.

Похоже, уйти не успею. Погиб.
Как выйти наружу? Гитара, ты помнишь,
Как в сумерках вечером делать шаги,
Как северный ветер диктует: «На помощь»?

Как на перекрёстках  - в лицо, по глазам -
Бездонная полночь диктует вокзалам -
Слова, которые я не сказал?
Слова, которые ты не сказала?

И всё, что пропущено, встало стеной,
И голос шагов затихает. И слышно,
Как осень берёт города желтизной,
Как чёрный ноябрь барабанит по крышам.

Как мне докричаться до этих домов,
До дальних вокзалов, до третьего слоя?
Закат догорает. Я трогаю кровь
Заката. Я дома: я сам его строил.

…Я взял инструмент, и шестая струна
Тихонько гудела, когда я коснулся.
Минорное «ми», резонируя в «ля»,
Толкнулось под горлом, и голос проснулся.

Тогда я попробовал «до». За окно
Ложились аккорды - как тени деревьев,
Как память о том, что было весной,
Как древняя повесть о листьях. Как древний

Раскатистый гул горизонта. Как гром
Далёкой грозы. (Так лицо от предчувствий
Немеет.) Как страшная новость - о том,
Что мне не успеть. Как то, что не тщусь и

Успеть. Как то, о чём я молчу.
Как это молчание. Как в многословии
Рождается пауза ветра. Как «чуть
Не…» Как горизонт в изголовии

Далёких и синих и пасмурных гор,
Которые помнят не сотни, не тысячи -
А – всё что случилось. Как их разговор
С отчаяньем белого неба, что дышит

На ладан. Как время, когда мы уйдём
На запад. Как повесть о том что уже не
Уйти, как тонкий мучительный звон
Последней секунды. Как ветер – по вене,

Как это молчанье – о нас и о них:
- Никто  не сумеет остаться. Ведь ветер
Уносит на Запад не только огни,
А – листья, дома, и деревья, и ветви

Деревьев. И песни. И сумерки снов
И яви. И белое солнце пустыни.
И – мир. И войну. И основы основ.
И сам себя. И изменения линий

Всех судеб. И то, что, конечно, не весь
Он здесь, а лишь только лицо его, крылья,
Что есть и другая о времени весть,
Но смысл этой вести понять мы бессильны,

Покуда мы здесь. Покуда в ночи
Нам гул электричек милее и ближе,
Чем ветер, который не станет лечить
Людей,  которые знают: «Не вижу.»

...Я шёл за мелодией. Делал шаги.
Летел за листвою, оставшейся с лета,
Уже понимая, что я не погиб,
Покуда я соткан из этого ветра.

Мы с ветром тогда продолжали играть.
На пару. Снежинки блестели как звёзды –
И таяли в шелесте трав до утра,
И шелестом стал фиолетовый воздух.

А солнце скиталось за городом, там,
Где рыжие тропы касались развалин,
Где длинным, как летние сны, облакам
Неведомо было, что мир - нереален,

А ведомо было такое, что мы
Проходим как время и снова приходим -
Оттуда где ни кабака, ни тюрьмы –
Туда. На разведку. На истинный полдень.

Картонные стены у нас на пути
Остануться только картоном. Мы – ветер.
Мы солнечный свет, мы - бессонный мотив.
Бессонного Бога вздремнувшие дети.


22 ноября 2003 г.

Буково.