2. Два города

СВЯТКИ

Белый снег лежит на земле,
Белый день клонится к закату,
Не жалею я о тепле,
Что пришло, то и будет свято.

То и выживет подо льдом,
Словно озимь, давая всходы
По весне. К нам придет потом
И протянется через годы,

И останется на душе.
Ведь не зря эти дни «святыми»
Называли всегда в России –
Дни у года на рубеже.



*   *   *

Нет сравнения Фонтанке,
Нет подобия Неве,
И, с душою наизнанку,
Я вернусь опять к тебе.
Я приеду, чтоб увидеть
Эту зыбь и эту стать,
Чтоб исчезли все обиды,
Чтобы вновь собою стать.



*   *   *

Я не хочу  обратно в этот мир,
Где не было и никогда не будет
«Пяти минут рассвета» на двоих,
Живой свечи, «мерцающей в сосуде»,
Где одиночество не отдых, а борьба
Не с целым миром, а с самой собою,
И где неясная вчера судьба
Лицом ко мне стоит, а не спиною.

Я не хочу и все-таки иду, –
Там в тишине я лучше слышу звуки
И легче ощущаю теплоту,
С которой мне протягивают руки.
Там стены, как моя вторая кожа,
А вещи, как живые существа,
Меня то утешают, то тревожат,
То не дают совсем сойти с ума.

И я вернусь, конечно, в этот мир,
Где тень моя легла на подоконник,
Где жизнь уже не строчка, а пунктир,
И месяц – мой единственный поклонник.
Скользя глазами по его лучу
И вспоминая все его знаменья,
Я научиться у него хочу
Искусству древнему – перерожденья.



*   *   *

Какое счастье – летний дождь,
И снег зимой и ночи белые,
И чаек на Неве галдеж, –
Ну что я с этим всем поделаю.
Как пахнет теплая парная,
От зелени совсем хмельная,
Земля моя после дождя,
Как бы от счастья замирая,
Навстречу солнышку летя.

И если все же непогода
Души меня настигнет вдруг,
Держи меня, моя природа,
Не выпускай меня из рук,
Осенним золотом играя,
Где краска подойдёт любая,
И позолотою дворцов,
Меня обратно возвращая
Под эту тень, под этот кров.
 


*   *   *

Я иду, а город в снегу,
Как на старой моей фотографии,
Вот и все, что сказать могу
В оправданье своей биографии.

Здесь века отраженье живет,
Что однажды возникло случайно,
И счастливым пребудет лишь тот,
Кто сумеет постичь эту тайну.

Над городом душа его витает,
Над пропастью от гибели храня,
Меня его безумие спасает,
Как выжил он – так выживу и я.



ПАМЯТИ МАМЫ

Моя мама вышла из роддома
В первый день блокады Ленинграда.
Балерина, неумеха в доме,
Знавшая лишь танцы да наряды.

Как сумела княжеская дочка
Не погибнуть в этом блоке ада?
Никогда я не узнаю точно
Чем оплачен этот «Знак блокады».

Для меня то время – неизживно
За года, недели или месяцы!
А в июне, на «Дороге жизни»
Повезло – с бомбёжками не встретились.

И живу, спасенная любовью
Материнской, что других сильней,
И к ее склоняюсь изголовью
В благодарной памяти своей!



*   *   *

Чтоб не кружила голову луна,
А солнце не сжигало в жар полдневный,
Душа нам переводчиком дана
С потустороннего – на ежедневный.



*   *   *

Невозможно подделать воздух этой земли,
Вкус антоновских яблок, белой ночи свеченье,
Фото в платьице белом, что всю жизнь берегли,
Что, теряя контраст, обретает значенье.

Не могу передать ощущенье покоя,
Что меня обнимает в родной стороне,
Что-то в сердце моем происходит такое,
Что сказать не могу и понятно лишь мне.



ЗНАК  БЛОКАДЫ
(памяти отца)

                К.В.! Простите за беспокойство, и
                разрешите просить Вас сохранить
                этот кусок хлеба до обеда завтра.
                Я  сам все съем сегодня.
                Записка сослуживца, декабрь 41-го
                Военно-морской музей,  Ленинград       

Знак Блокады, как знак беды,
Искорёжившей наше детство,
Никуда от неё не деться,
От пронзительной той зимы.

До сих пор стучит метроном,
Крест прожектора за окном,
Вечно точкой разрыва прерван
Завывающий авиагром.
 
И на пол уронив горбушку,
Я целую ее, подняв,
Как в блокаду, не понарошку,
Машинально к губам прижав.

Этот жест не придуман мною,
Он в крови у людей застыл
Ледяною смертной зимою
На пороге общих могил.



ЛЕТНИЙ САД
                А.В.

Пойду по Неве и увижу, как в раме,
Ворота и вход, как всегда, чуть прикрыт.
Здесь маленький остров с прямыми углами,
Зеленый и тихий, спокойно лежит.
И домик Петра, и Крылов, и ограда,
И липы до неба, вода и гранит, –
Всё было площадкою детского сада,
Где прежний мой голос в листве прозвенит.

А если пройду по Фонтанке вдоль сада,
По узкой дорожке из каменных плит, –
То вспомнится облик того Ленинграда,
Который теперь навсегда позабыт,
Суровый и строгий, как в годы блокады, –
Свод неба прожекторами прошит,
Из тысячедневного выплывший ада,
И лишь метроном, словно сердце, стучит.

Потом  по аллее вдоль длинного ряда
Фигур, что украсили северный вид, –
Где стольких мгновений коснуться бы надо,
Да сердце от прикосновений болит.
Какую ещё попрошу я награду,
Не помня ни горя, ни детских обид? –
Услышать твой голос поблизости, рядом,
Понять – этот голос со мной говорит!


28 июня 2009 г.



ДЕТИ БЛОКАДЫ

Говорят, блокадники любят сухари и мороженое.
Мне давали сухарь, завёрнутый в тряпочку,
А мама грела дыханием бутылочку молока,
Которую носил через весь город
Мой двоюродный брат.

Говорят, что блокадники полнеют к старости,
Наверно, потому, что с самого первого дня
У них удесятерялся никогда ненасытимый,
Оставшийся на всю жизнь
Голодный рефлекс.

Говорят, что я очень долго боялась самолетов,
Потому, что когда мама рыла окопы,
Положив под кусты свёрток с дочкой,
Над нами на бреющем полете шли мессершмитты,
И сердца всех женщин замирали от страха.

Говорят, что надо было сдать этот город без боя,
Но я не хочу это слушать, -
Потому что был один день в сентябре,
Когда город стоял обнажённый и беззащитный,
Но его защитили сами небеса,
И немцы не вошли в город…
Значит, Бог был на нашей стороне.


 
*    *    *

У моего отца
был любимый
карликовый пинчер.

Он носил его
в боковом кармане
своего пиджака.

Пинчер умер
у него на руках
в блокаду от голода.

Больше он никогда
не мог смотреть на собак,
Особенно карликовых.



ПЕТЕРБУРГ

Петербургу идет непогода,
Наводнение, лунные блики,
Парапетов тугие обводы
И безумные чаячьи крики,

И тумана сквозное свеченье,
Словно город парит в небесах,
Красотой золотого сеченья
Повергая соперников в прах,

Солнце в дымке и низкие тучи,
Что над городом вечно живут,
И всегда ожидающий случай,
Что нарушит покой и уют,

Снегопады, дожди, звездопады,
Как с иными пространствами связь.
И чужды мишура и наряды,
Словно сфинксу – смятенье и страсть.



*   *   *

Кто задумал в этом месте этот город,
Над тяжелой неспокойною водой,
Подарил ему свой облик и свой норов,
Наделил его бессмертною душой,
Кто вселил в него уверенность и силу,
Невозможность и немыслимость судьбы?
В этом городе есть что-то от мессии,
И на плоских берегах его два шпиля, –
Две протянутые вечности руки.


 
МОЙ ГОРОД

На шершавом граните твоих площадей
Что осталось от прожитой жизни моей?
Что же тянет меня возвращаться сюда, –
Как тогда ведь не будет уже никогда.

Этот город по нраву мне и по душе,
Что найду я еще у себя в багаже?
Этот город к лицу мне, к походке моей,
Даже к взгляду суровому из-под бровей.

Этот город по росту мне и по судьбе,
Доверяю я больше ему, чем себе.
Трудно жить иногда, но спокойней дышать,
Вот поэтому и возвращаюсь опять.

Странно город  любить, понимаю сама,
Если символ его –  бастион и тюрьма.
 

 
ПРОЩАНИЕ

Мне казалось – глубокий омут
Подо мною, летящей вниз.
Оказалось все по-другому,
Под водою – крутой карниз.
Я хотела движеньем резким
Отвести нестерпимую боль,
Клином клин разнести, как в детстве,
Укусив себя за ладонь.
С головой окунуться в темень,
Чтоб не помнить ни дат ни вех...
Разбиваюсь о скальный гребень,
Мертвым телом всплываю вверх.



*   *   *
                Жене
   
День весенний лег на плечи,
Слава богу, время лечит –
Избавляя от любви
И качая в забытьи.
Нет любви – и боли нет,
Стал холодным белый свет,
И в душе – пустое место,
Обрывающийся след,
Уходящий в никуда,
Где горит твоя звезда.
День весенний сгорбил плечи,
Как же страшно время лечит!



СЕРДЦЕ ГОРОДА

Этот город, суровый и строгий,
Не приемлет бравады и лжи, –
Не смотри на его новостройки,
Сердце города к ним не лежит.

Сердце города камнем одето
И омыто студеной водой,
Словно всплыло однажды  из Леты, –
Город-Сфинкс, ты доволен собой?
 
По твоим площадям и проспектам
Время шествует, а не бежит, –
Но являет суровых поэтов,
И обтачивает гранит.

Не покинуть его добровольно,
Если дышится с ним в унисон, –
Сердце города – краеугольно,
И на каждом краю – бастион.



*   *   *

Над Питером серебряное небо,
Воспетое влюбленными поэтами,
А над Москвою небо золотое,
Не менее воспетое поэтому.
Москва расходится кругами,
Как будто камень кинут в воду.
А Петербург стоит углами,
И на ветру, и в непогоду.

Над Питером его небесный брат
Хранителем стоит у райских врат,
А над Москвой лишь возрожденный храм
Послания возносит к небесам.
В Москве у лестниц левая резьба,
И первый дом по улице – не правый,
Как в Питере. И разная судьба
У этих городов. И жизнь. И слава.



*   *   *
 
                Тем, кто уезжает…

Пока вы живы, я – жива.
Слова застыли на губах,
Мне просто страшно, вдруг однажды
Не станет вас, а я – жива.
А я – жива, и город  мой
Лежит, как прежде, за спиной,
Подернут дождиком косым –
Он так от вас неотделим.

И станет холодно в груди,
И пусто на сыром ветру,
Как угадать, чтобы уйти
Одновременно в ту страну.
Но может быть иной исход,
Похожий чем-то на уход,
Он разделяет не миры,
Он – линия внутри души.

Уедете – но дом чужой
Не будет выглядеть, как свой,
Там будут полны закрома,
А в закромах, ничком, душа.
Приносят новые ветра
Разлуки боль и боль утрат,
И я из этих двух вестей
Не понимаю, что страшней.

...Нет! Может быть еще страшней –
Мне говорят: «Давай скорей!» –
В кармане авиабилет,
И времени на сборы – нет!

30.03.1990 г.


ПОСЛЕСЛОВИЕ

                Памяти Е.К.          

Я помню этот женин взгляд,
Когда я кончила читать, –
Как, обернувшийся назад,
Не понимая, что сказать.

Ведь просто сердце разрывалось
От невозможности пути, –
То ли детей своих спасти,
То ли к себе – любовь и жалость.

Он высоко себя ценил,
Имея все права на это, –
Но прах прадедовских могил
Перечеркнул судьбу поэта.

Не всех ломает заграница,
Лишь самых трепетных душой, –
И остается нам молиться,
Чтоб их тот жребий обошел.

30 июля 2014 г.



*   *   *

Я сделала глубокий вдох,
Сдала багаж, прошла таможню, –
Еще один, другой виток,
И навсегда расстаться можно.

Так что же в городе моем
Любовью, как дождем, умытом,
Мне не дает забыть о нем
Среди даров чужого быта?

Не потому, что по судьбе
Мы столько лет прожили вместе,
Наверно, в радости – везде,
А в горе – только здесь на месте.

Дома стоят так вертикально,
Что не дают согнуться мне,
И кажется исход летальный
Излишним в этой тишине.



ПОДАРОК

Каналов плавные изгибы
Заполоняются листвой,
И я с тобой, и мы могли бы
Стоять над этою водой.

Смотреть, как рябь морщинит арки
И вертикальных окон строй.
Мне жизнь не делала подарки,
Всего один, зато какой!

Мне город был судьбой подарен
И с ним я выжила в беде.
Он был почти смертельно ранен,
И тоже выстоял в борьбе.

Листва плывет, качаясь, дальше,
И растворяется в воде,
А город мой, мгновеньем раньше,
Дарован был ведь и тебе.



*   *   *

Мы с тобою из разных стран,
Городов, океанов, весей, –
У меня, как всегда, туман
И в подвалах сырая плесень.

Занимается тихо день,
Мягким светом сгорает осень,
И мелькает в глазах людей
Зелень леса и неба просинь.

Обжигает мои ладони
Белый камень твоей земли,
И ничем души не затронут
Краски осени и зимы.

Путешествует на машинах
Город сутками напролет,
На границе солдаты стынут,
А еда превратилась в спорт.

У меня – опять ледоход,
Отражаются тучи в Мойке,
И дорический дух живет,
Не прирученный новостройкой.



ПАМЯТЬ
               
Аэродром  в Бен-Гурионе,
Посадка, вылет ровно в пять,
И жизнь моя, как на ладони,
Мне вспоминается опять.
Здесь не бывает летних ливней,
Дожди и грозы – лишь зимой,
Спокойны люди, быт обильней,
И все же я хочу домой.

Там первой памятью моею
Был город под горой музея,
Дворцовый мост и ростры рядом, –
Он был в то время - Ленинградом.
Слова простые – Летний, Зимний
Звучали не прощальным гимном
И не сезон обозначали,
А будни, беды и печали,

Да  просто обстановкой были,
Когда-то  царской, нынче – нашей.
Кунсткамера еще без башни,
А дальше парусники стыли
Живой моделью из музея.
Наш детский сад гулял аллеей,
Где статуи в осенних листьях
Будили чувства, а не мысли.

Подумав, можно изменить
Свой взгляд на вещи и на страны,
Но чувства, даже если странны,
Нам не дано в себе изжить.



ИЗ СВЯТОГО ГОРОДА НА
СВЯТУЮ ЗЕМЛЮ – И ОБРАТНО               

Как из одиночной камеры
В теплые родные руки,
Как из глухого леса
К людям в деревню,
Как из осаждённого города
На большую Землю, –
Вот так я лечу туда.

Как из раскалённой пустыни
В прохладную комнату,
Как из подземной пещеры
На солнечный свет,
Как из душного подвала
На свежий воздух, –
Вот так я возвращаюсь обратно.


 
ИЕРУСАЛИМ

Когда поднимаешься вечером
По Иерусалимскому коридору
К этому городу вечному
Мимо Садов Сахарова,
Внезапно из-за поворота
Твоему усталому взору
Предстают холмы эти древние,
Кажущиеся бриллиантовыми.

Как будто сгустившееся время
Под темнеющими небесами
Хрустальными каплями
Падает на теплую землю,
И замирает в неподвижности,
Сверкая острыми гранями,
И холодным блеском
Отражая пространство.



*   *   *               

Облака плывут на Голаны,
Средиземное море у ног.
Ну и на фиг мне дальние страны,
Эти камни и этот песок.

Я солёной водою умоюсь,
Полежу на горячем песке,
И вернусь в свой умеренный пояс,
Где граница опять на замке.

Мы стояли у самого моря,
Где вода шевелила песок.
Я стояла у самого горя,
И от боли ломило висок.


 
ТЕРАКТ

                Он подался вглубь автобуса,
                А по мне – удар волны...
                Из интервью, Иерусалим, 2003 г.

В переполненном автобусе
Жарко от горячих тел.
Парень, вроде бы от робости,
Как-то странно посмотрел.

Что же, дело молодое,
Искра вспыхнула в ответ,
И стоят в молчанье двое, –
То ли да, а то ли нет.

Но попятился внезапно
Парень, побелев лицом;
У него не будет завтра –
Грохот взрыва стал концом.

И потом, придя в сознание,
Не забыть ей этот взгляд,
Невозможность понимания, –
И его рывок назад!



*   *   *               

В этом райском просторе
Город тот не один,
Где прогулку на море
И поход в магазин
Совместить очень просто,
Не составит труда.
Ах, Израиль, ты не остров,
Ты любовь и беда.
Ты – полынь-лебеда,
Что ни делай – всё клин.
Навсегда, навсегда –
Я одна, ты один.



ДВЕ РОДИНЫ

Две родины у перелетной птицы
И обе ей, наверное, нужны,
Одна – водою талою напиться
И надышаться холодом весны,

Услышать голос собственного сердца,
Где не слышны другие голоса,
Где с древними камнями по соседству
Ложится утром светлая роса.

Другая  молоком течет и медом,
Там звезды ярче, солнце горячей,
Но тень витает над ее народом,
Над золотом семи ее свечей.

И сердце разрывают мне на части,
И ломят душу встречные ветра –
Я не могу просить ее участья,
Ее любви, вниманья и добра.



*   *   *

По каналу Грибоедова
От Аларчина иду,
Забываю про победу я,
А вернее – про беду.
Не уехала из города
С мужем и его родней,
И теперь я вроде ворога
Для семьи своей родной.
И теперь я вроде ворога,
Не прошусь и на постой.
Все, кто были прежде дороги, –
За невидимой чертой.



*   *   *

Никто не окликнет по имени,
Никто не посмотрит в глаза,
Молчит телефонная линия,
И город пути заказал.

И улицы смотрят безжалостно,
Скрываясь за жесткой листвой, –
Напрасно шепчу я – пожалуйста,
Пустите меня на постой,

Приснитесь мне, станьте своими.
Не может свершиться обман, -
Другое у города имя,
Чужой над водою туман.


 
*   *   *

Отец и мать,  родители мои,
Радетели земного совершенства,
Вся жизнь моя, от самого младенства,
Заключена в объятии двоих.

Любовь и смерть, сомнение и страх,
Предательство и горечь откровенья
Качаются на вечности весах,
Выравнивая звёздные мгновенья.

И что могла вперёд предугадать я,
Как объяснить небесные знаменья,
Когда таинственен момент зачатья,
Непредсказуем миг рожденья.


 
*   *   *

Вдохновенье от слова – вдох,
Там, где дышится полной грудью,
Там твой дом, даже если  плох,
Неукрашен и неуютен.

Я вросла в этот город кожею,
В эту землю и в эту беду,
И другого такого похожего
Никогда и нигде не найду.



ПАМЯТИ ДРУГА
               
Погода в городе моём
Меняется всечасно, –
То хлынет проливным дождём,
То снова в небе ясно.
Всегда недолго до беды
От солнечной поры.
Ты смотришь на него с воды,
А я смотрю с горы.
Ты памятью о нём живёшь,
А я живу надеждой,
Что он меня удержит.
И тот непоправимый шаг,
Которым часто так грешат
Поэты и влюблённые,
Как этот ангел золотой,
Останется всегда за мной,
Меня удержит на краю,
Где я давно уже стою
И не могу дышать.


 
*   *   *

Этот город меня не отпустит –
Ни на час, ни на день, ни навек.
Я уеду, но тоненький кустик
Никуда из-под сомкнутых век

Не исчезнет. И контур заката
За высокой и тонкой иглой,
Что, как ангел легка и крылата,
Будет так же стоять предо мной.

Белый снег, что косою линейкой
Зачеркнул и мосты и дома,
Положил мне тетрадь на коленки
И опять меня сводит с ума.

И опять, как в далёкие годы,
Что ушли навсегда в забытьё,
Я блаженное чувство свободы
Ощущаю в плену у него.



*   *   *

Оставь, твой старый дом разрушен,
К нему разбиты все пути.
Людей, тобой любимых, души
Ты не сумеешь там найти.

Твой адрес стерт из обихода
Их нынешнего бытия.
Они живут с другим народом,
И ты ни Бог им, ни судья.
 
Они нашли свои пенаты,
Свою страну и дом родной,
Они ни в чем не виноваты, –
Теперь тебе идти одной.



*   *   *

Нынче было удивительное лето,
Подкупающее детской простотой.
У природы ни вопросов, ни ответов, –
Равновесье между небом и землёй.

Как отдушина – покой и безмятежность
Вместо вспышек и высоких скоростей.
И природа поменяла страсть на нежность,
Словно стала и мудрее и добрей.

Запоздала что-то царственная осень,
Зацепился где-то невод золотой,
И у жизни ни ответов, ни вопросов –
А затишье, как всегда перед бедой.



ЗИМНЯЯ ЗАРИСОВКА
                А.Г.               

Зимой, когда над городом туман,
Деревья, как коралловые ветки.
Земля внизу, лишённая расцветки,
Лишь довершает созданный обман.

И фонари, светящиеся рыбы,
Плывут вдоль улиц ровными рядами.
А небо пеленой висит над нами,
Чтобы продлить иллюзию могли бы.

И словно бы обещанною манной,
Планктоном снег спускается с небес.
И город полон тайны и чудес,
А не банальным светом и туманом.



ДВА АНГЕЛА

Дворцовая площадь, и ангел печальный
Стоит над жилищем российских царей…
И  Столп, как печать, что легла идеально
Всевышним указом на судьбы людей.

А в сердце столицы, где волны покато
Стучат, не меняясь с течением дней, –
Соборная площадь, и ангел крылатый
Парит над некрополем русских царей.

И я вспоминаю далёкое детство,
От памяти этой куда же нам деться,
В отцовском музее, из комнатки нашей
Я видела шпили, причалы и башни.

Двух ангелов видела, помню, когда-то, –
Направо – печальный, налево – крылатый!
И как непохожи два ангела эти,
Как камень один, а другой, словно ветер!
 


ПО ГОРОДУ

Я иду по городу, по родному городу,
Где теперь не встретить близких мне людей,
Нет и телефона с шестизначным номером,
Что застрял соринкой в памяти моей.

Я иду по городу, странному, холодному,
Растворился воздух тех далёких лет,
Старые кварталы выглядят по-новому,
Словно стал чужим родной мне человек.

Только вот душа на место возвращается
Лишь под этим небом, хмурым и седым, –
Острова плотами на воде качаются,
И скрипят мосты, привязанные к ним.



ВСТРЕЧА

Снится мне одно воспоминанье,
Вынимая душу из меня, –
Южный город, каменные зданья,
Время – ближе к середине дня.

Подошел и, словно в Ленинграде,
Сумку взял тяжелую из рук,
На меня отсутствующе глядя.
Был мне муж, сегодня – просто друг.

Мы сейчас с тобой домой поедем,
Только этот дом уже не мой, –
Там другие окна и соседи,
Воздух – неподвижный и немой.

Все условности гроша уже не стоят
Перед тем движением души.
Впереди – решенье непростое:
Век живи, живи и не дыши.

Кто я? Я не знаю. Я – кретинка,
Что ловлю остатки от огня.
Хайфа. Остановка возле рынка.
Мы – чужие. Середина дня.



*   *   *

Москва избыточна, а Питер — скуп,
Он избирателен, бесчеловечен,
Но потому, наверное, и вечен...
Жить в этом городе — тяжелый труд!

Но стоит только посмотреть вокруг,
И больше ничего тебе не надо,
Какая может быть еще награда, —
Твой город птицей вылетает с рук.

Он на мгновенье на воду присел,
Но путь его — небесные просторы.
Не для земной судьбы твой вещий город,
И ждет его совсем иной удел!



*   *   *

В Петербурге больше благородства,
Чем в иных изысканных столицах, –
Я благодарю своё сиротство
За возможность снова здесь родиться.

Он горит болезненным румянцем,
Тонет в море, под ветрами стынет, –
Что же царь нашёл под Ниеншанцем,
Что в него поверил, как в святыню.

Возвратившись к своему порогу
В сотый раз, наверное, пойму, –
Этот город послан нам от Бога,
Чтобы мы поверили ему.



ОКНО

Подул внезапно налетевший ветер,
Заволновалась под мостом река.
Какое счастье ненавязчиво заметить, –
Вода в Неве немного высока.

Опять стою над этою водою,
Шары на спусках, Ростры – наверху.
И вспоминаю за своей бедою
Какую-то из детства чепуху…
 
И в снег и в дождь над городом висело
Мое окно и стыло от ветров.
Все было, только не было веселья
В том самом угловом из всех углов.

Внизу лежал Дворцовый, весь в заплатах,
А слева Ростра в новеньких лесах.
Послевоенный быт был скуп на запах,
Зато богат на лозунги и страх.
 
Окно теперь на брендах и банкнотах,
Что ходят в развалившейся стране.
А жизнь моя, как тоненькая нота,
Молитвой прозвенела в тишине.

Дворцовый мост, дворцовая охрана,
Переворот дворцовый, просто Зимний…
И луч блеснет на город без изъяна,
Что стоил миру миллионы жизней.
 


*   *   *

Обувь мою одень,
Путь мой потом пройди,
Каждый мой страшный день,
Оставшийся позади.

Раны мои сочти,
Выдержи мою боль,
Пропасти на пути
Перечеркни собой.

Выпей мою вину
С горечью и до дна,
Не пропусти ни одну,
Что свыше была дана.

Не поделюсь судьбой
Горькой моей с тобой, -
Думай, что может любой
Выиграть этот бой!

 

*   *   *

Я выросла между музеем и сценой,
Не зная обыденной жизни.
По радио: снова снижаются цены
И лозунги социализма.

Которые стали мне нормою жизни,
Ведь не было рядом других.
«Никто не забыт и ничто не забыто!»
Забыто, как не было их.

Другие уроки и время другое,
Что дорого было, пушинки не стоит.
И только душа не даёт мне покоя,
Давая понять, что меняться не стоит!

 

*   *   *

Петербург не утонет ни в воде, ни в веках.
Он пришёл ниоткуда и уйдет в никуда,
Растворённый в его залетейских ветрах,
В изумлённых его красотою глазах!
Отражённый в Неве и её рукавах,
Он лежит на зелёных её островах,
Окаймлённый тяжёлым гранитом
И небесной водою умытый.
 
 

*   *   *

Этот хмурый «Божественный Питер»
Неулыбчив, как лики святых,
Пусть спокойно пирует Юпитер
В отдалённых пространствах иных,
Здесь иная судьба и природа
И порядок у жизни иной, -
Город смотрится в вечные воды,
И всегда недоволен собой!