Другое время 16 плюс наверно

Мне Солженицына в текстах не переплюнуть,
Но я - поэт, который сознает,
Как непутевы и жестоки власти,
Как беден и несчастен наш народ.

Сейчас настало время тех, кто много знает.
Их, как игрушки в ящик уберут.
Вот Березовский уже отдыхает,
А вот Немцова хоронить везут.

Пророчил он, что «оттепель» наступит.
Ее народ давненько уже ждет.
Уставший, от того раскачивает лодку,
Что недоволен, как метла метет.

А тайны смерти Цоя и Талькова
Покоя будут долго не давать.
Критику политического строя
Власть никогда не станет принимать.

Прогнила полностью система власти,
Руины лишь оставив от страны.
Из них пытаемся построить счастье,
Покуда рыба тухнет с головы.

Коррупция всю власть проела,
Законы издают лишь для себя.
Вагонами воруют из бюджета деньги.
Не знают уже тратить их куда.

Дворцов себе настроили с прислугой
И обнесли забором до небес.
Вам в пору были б лагерные стены
Чтоб на цепи сидел в вас кровожадный бес.

В столичных и окрестных храмах
Богов за деньги продают.
Кругом поборы во всех сферах,
Взятки, как должное берут.

Поставить бы таких уродов к стенке
Или сварить на медленном огне.
Хоть жизнь – несправедливая паскуда,
Но мы живем наперекор судьбе.

Весь наш рабочий класс крестьянский
Лишь в роли потерпевших предстает.
Надеемся и слепо верим в чудо,
Что уже вот спасение придет.

А если отмотаем время -
Посмотрим лет на сто назад.
От гнева злости на те власти,
Помоев вылил я б на них ушат.

К примеру, Сталин, тоже мне правитель!
Страну горою трупов завалил.
Его считали культом высшей власти.
По мне, так я бы в детстве придушил.

Помимо той войны с немецким гадом,
За свои взгляды на партийный стол –
Людей крестили, как врагов народа,
Как скот сгоняли в лагерный забор.

Эх, сколько же умов та власть сгубила,
Сломала жизни тысячам людей.
Народ наш жил как - будто в диких джунглях,
Где был закон лишь короля зверей.

Беднягу Горького Максима –
И того ядом извели
Советские чекисты – суки,
Искусно все подстроили

Орджоникидзе, Маяковский,
Вдруг начали в себя стрелять -
Спецслужбам на гнилой Лубянке
Правдоподобней бы играть.

Шукшин и Мандельштам, те тоже
От рук властей же предались земли.
Узрели те призыв народа к бунту
И снова реки крови потекли.

В Есенина не верю я самоубийство,
Надменным вздумалось чинам,
Чтоб задушить народа голос,
Ему на шею привязать аркан.

«Политика – дело кровавое!» -
Высоцкий, как в воду глядел.
За это его на иглу посадили,
Как только он это узрел.

Такую дурость видно в каждом веке.
Оглянемся на времена царей,
На время смуты и шикарных баллов,
Придворных слуг, поэтов и князей.

Кормили смертью вдоволь наших братьев,
Пуль не жалея в бунты на народ.
В дуэлях на земь падали поэты,
И будет так идти за годом год.

Что наша жизнь? – Дешевая шалава!
Совсем не стоит ничего.
Кто власть имущий и богаче
Может забрать ее легко.

Мораль же данного писанья –
Не дай дорогу дуракам –
Им волю дай, сядут на троны,
Затем на шею сядут вам.

Отнимут все, начнут с налогов –
Обложат с головы до пят.
И заберут свободу слова,
Затем утопят как котят.
(Будут лишь делать, что хотят).

Сей манифест узкому кругу –
Моим знакомым и друзьям.
Колючий самиздат с протестом,
Не будет ведь к лицу властям.