***

взорвать этот мир. перевернуть его. вывернуть наизнанку. засуча рукава, голыми ладонями, кожей голой, мясом, обнажённой костью вгрызться в самую плоть его. пронзить насквозь и пронзиться. есть в этом и хаотическое что-то и эротическое до непотребства.
- помой руки, балбес. и садись уже, давно простыло всё, жрать.
- ага.
был бы я лебедью. да пусть не лебедью, алёшей пешковым пусть. котомка за плечом и босыми ногами шар земной перемять. перебрести его в поисках истины, в поисках мечты несбывшейся. в жажде неуёмной, в голоде, в похоти чресел, в метаниях неприкаянного ума. окаянного ли?
- я грю, ты жрать сядешь когда, нет ли?
- да щас, мам, щас уже иду.
или исчезнуть. как будто нет меня, а я есть. незримый и ненужный никому. типа, старый бог такой. старый, сирый, и уже не бог. но есть.
- а вот я ремня тебе под жопу твою неуёмную надаю, будешь знать. бог он. ишь.
- не, мам, ну а правда, если б я богом оказался, дала бы ты мне ремня за это или всё-таки не поднялась бы рука на святое? ммм?
- а вот я щас отца позову, с ним тогда и решайте, как было бы. а у меня што-то от святости такой уже всё в уме помутилось. прилягу пойду, пойду прилягу.
вошёл отец. сразу стало, как будто ночь вокруг. тишина, благолепие, и сверчки поют. так хорошо на душе, так хорошо.
- там мать говорит, ты опять путешествовать надумал. куда в этот раз?
- на Меркурий, пап. там, говорят, хорошо теперь. мыши передохли, и хорошо.
- а назад когда, скоро ли? а то, вишь, в магазин надо сходить, да и дров переколоть не мешало бы, топить нечем почти.
- а, ну да. завтра тогда.
мама вздохнула.
вздохнула и взлетела. и все они. так красиво. так красиво, блин. очень.