Исповедь для Вселенной

- Ну, о себе-то я знаю всё!
- Ты ничего не знаешь о себе.

    О-на… Он… О-на… Он… Две веселые сосульки за окном так звонко переговариваются под солнечными лучами, будто наступила весенняя капель. Истощенные за год календари  упрямо демонстрируют своим хозяевам  первые числа декабря, однако, зима, отметившая свой приход обильным снегопадом, теперь раскисла, превратив сугробы в серую жидкую кашу и заставив двух ледяных подружек, свесившихся вниз головой с черной крыши, отбивать радостную чечетку. Та, что стройнее, тонко чеканит «о-на», а с небольшим перерывом ей вторит  другая, объемная и бугристая, немного басовито: «Он!»
  Ты задергиваешь прозрачную оконную занавеску. О-на… Он… Нет, если прислушаться очень внимательно, капли, разбивающиеся о карниз, напевают: «Свет-лен-ский… Свет-лен-ский…» Да-да, именно так. Неожиданная мысль преобразуется в шепот.
  - Свет-лен-ский, - вслух произносишь и опускаешься в кресло.

  Ты потираешь уже посветлевший след от инъекции на локтевом сгибе.  Лекарство, неделю назад введенное умелой рукой медработника скорой помощи, уже давно растворилось по всему телу, проникая в каждую клеточку измученного организма. Давление, что не прослушивалось, поднялось, но ты все равно ощущаешь знакомую слабость. Казалось, после стресса, вызванного уходом мужа из семьи, прошло предостаточно времени. И держалась ведь достойно, не проронив ни единой слезинки, крутилась между домом и работой с удвоенной энергией, чтобы и свободной минутки не оставалось для жалости к себе, чтобы не раскиснуть, как нынешняя зима, не подать вида, насколько больно и обидно.
  И была ли обида?.. Скорее, страх. Предательство – это страшно. Ты веришь человеку, бережешь его… Живешь в твердой уверенности в счастливом завтрашнем дне… И тут – бац: «Нам нужно развестись. Я тебя не достоин. С тобой рядом чувствую себя ущербным…» А ты ломаешь голову, как такое могло произойти, когда…
    В немом ступоре трясущимися руками автоматически лепишь котлеты, а он совершенно спокойно собирает свои вещи. Компьютерные динамики распространяют по квартире мотив любимой песни. Дети в ванной пускают бумажные корабли, заливисто смеются. А ты мнешь мясной фарш, льешь на сковородку масло… Как будто не было произнесено этих бьющих слов. Спрашиваешь: «А что случилось?» И среди шуршания черных пластиковых пакетов слышится жалкий ответ: «Придумай сама». Но вместо причины рождается странное ощущение: ты всегда знала о том, что рано или поздно Предатель уйдет. Вспоминаешь, когда при переезде в твою квартиру он педантично раскладывал свои вещи на полки шкафа, а ты внезапно с удивлением представила: с такой же педантичностью он собирает их, аккуратно складывая, в сумку…
    Уйти из семьи в тот момент, когда жена оказалась без работы? Предатель в квадрате.

   - Мама, посмотри, какое море получилось!
   По краям ванны бежит волнистая разноцветная полоса зубной пасты. Смятый тюбик плавает среди бумажных корабликов. И ты внутри скукоживаешься, как этот тюбик, приготовившийся к верной гибели в чреве мусорного ведра.

   - Ты хотя бы стукнула его сковородкой по голове на память?
   - Нет… Я жарила котлеты и смотрела на море.
   
   Вместе с полнолунной ночью приходят тревожные вопросы: как жить дальше и почему вдруг человек рядом с тобой почувствовал себя неполноценным? Начинаешь копаться в себе, впадать в состояние самоедства, приписываешь своему «я» несуществующие черствость, эгоизм и еще пару-тройку (если не все тридцать три, или сто тридцать три) не самых лучших душевных качеств. И только собираешься произнести «Вину признаю, исправлюсь, прости…», а сказать это уже некому. Широко раскрытыми глазами смотришь в пустоту, туда, где раньше, сбросив одеяло, мерно посапывал муж. А там темно и холодно. Может быть, ты сама неполноценная… В этом причина…
   Постепенно мозаика складывается. Вернее, не сама складывается, с помощью посторонних людей. И сыплется с разных сторон:
  -Разве ты не знала, у него уже давно роман на стороне?
  -А я предупреждала, что красивые мужики гуляют, а ты не верила!
  -Надо было не картины рисовать, а мужа ублажать!

   А что завтра? В холодильнике последняя мышь повесилась неделю назад. Готовишь постные супчики, одноразовые пакетики чая завариваешь многократно. Благо, дачный участок не дает умереть от голода. И ты сочиняешь рецепты оладий из кабачков, биточков из моркови и подобную вегетарианскую ерунду. Даже домашняя собака теперь согласна кушать соленые огурцы. Наверное, ты пережила бы и войну.
   Рисуешь, лепишь, малюешь, мотаешься по ярмаркам, рынкам, радуешься каждой заработанной копейке и ежедневно в поисках работы стучишься во все двери и обращаешься к старым знакомым, которых когда-то поддержала в трудную для них минуту. На самом деле намного легче просить за кого-то, но не для себя. Пришло время смирить гордыню. Тебя кормят обещаниями, хлопают по плечу, мол, сильная, держись, жди. Наивно и послушно ждешь, осознавая, что напрасно. Горючая смесь предательства и разочарования.

  И ты застреваешь в невесомости, рвешь волосы на голове, выискиваешь в своем характере и образе жизни очередную порцию дурных качеств, винишь себя, коришь. Беспомощно перемещаешься в пространстве и времени,  пришибленная разочарованием, похожим на тяжелый шар из боулинга. Он, этот шар, с гудением катился за тобой, маленьким мультяшным персонажем, и, настигнув, вдавил в плоскую игровую дорожку. Непомерной ношей тебя прижало к полу, сплюснуло, переломав кости и раздавив внутренности. Толщиной в тетрадный лист, лежишь, боясь пошевелиться, потом из последних сил пытаешься встать на ноги, ползешь куда-то. Выпрямляешься, принимаешь прежние очертания, но каждый видит твою пришибленность. И  пытается тебя жалеть, выражает сочувствие тихим вкрадчивым голосом, опуская глаза, словно прощаясь с покойником. Только от этого еще больнее.
   И ты сама начинаешь себя жалеть. За неудачливость, наивность, за то, что жила неправильно, все делала не так, как нормальные люди.
   Жалость вертлявой птицей садится на твое плечо, клюет тебя в макушку и через продолбленную голову забирается внутрь, чтобы склевать сердце. Особенно ты ощущаешь это по ночам, когда острая боль, перебивая дыхание, заставляет рассасывать валидол, пить валерьянку, массировать немеющую левую руку. И хочется крикнуть «Люди, замолчите, оставьте меня в покое!» Но ведь не крикнешь. Снова будешь мило улыбаться, кивать головой, менять наряды, как будто ничего не случилось, и вслух повторять «Все хорошо!», словно эта фраза, произнесенная тысячу раз, будет услышана Вселенной.

- Вселенная, ты меня слышишь?

   От невозможности выплакаться станешь искать возможность выговориться. Оглянешься… а поговорить и не с кем. Одиночество в толпе. Некому излить всю боль, чтобы стало легче. Отправишься куда глаза глядят: в поезде, автобусе, самолете, через социальные сети… Но и тут случайные попутчики качают головой и жалеют, жалеют, жалеют… А хочется в ответ услышать что-нибудь нелепое, неожиданное, типа «А вы не были на Таити?» Искренне рассмеяться в ответ. Хоп – и переключиться, заново поверить в себя…
    А так,  облачаешься в воображаемые бронежилет, гидрокостюм, скафандр космонавта… Застегиваешься на все кнопки, молнии, пуговицы. Потом заползаешь в невидимую раковину и, словно моллюск, изредка выглядываешь из убежища в твердой уверенности, что никто не посмеет сломать твой домик и рассмотреть тебя без неудобного обмундирования.

   Соглашаешься на первую подвернувшуюся работу. Знаешь, что это временно. Таскаешь ящики с пивом, коробки с водкой, суешь деньги в кассу, спиртное – в руки любителей выпить-отдохнуть. Уворачиваешься от навязчивых знакомств, пишешь на бумажках номер телефона участкового вместо своего. И вредный участковый от этого становится еще вреднее.
    Пустые бутылки – в мешки для мусора, губкой – бокалы и рюмки, тряпкой – столы и прилавок.  Без выходных, проходных… В свободное время лежишь на аппликаторе Кузнецова, поясницу мажешь кремом, бегаешь по судам, читаешь детям сказки, придумываешь новые… Для себя тоже стараешься сочинить нечто волшебное. О счастье. С хорошим концом. И ждешь обещанной некогда помощи. Ты же помогала.

   В одну из ночей просыпаешься от нестерпимого желания курить. Наверное, в прошлой жизни был грешок. Видимо, тогда была заядлым курильщиком-трактирщиком. В нетерпении разрываешь купленную в ночном заведении пачку и, не закашливаясь, с неожиданным умением затягиваешься сигаретой, удивляясь металлическому привкусу во рту, пытаясь пускать дым кольцами. Но колечки без тренировки не получаются. Зато получается вытравить из себя жалость-птицу. Подавившись никотином, она волшебным образом растворяется где-то в районе солнечного сплетения. И ты ощущаешь необыкновенную свободу. Украдкой от детей и соседей предаешься вредному увлечению на балконе, поглощая сигареты пачку за пачкой, запивая их невероятным количеством кофе. И это только твой секрет. Сидишь на старой качающейся забытой табуретке, такая же старая и никому не нужная, раздавленная, переломанная, усталая.
   
 - Если мнишь себя великим – великим будешь. Видишь себя пылью – пылью останешься.
-Может быть, я чье-то отражение…

  Разглядываешь свое отражение в зеркалах, магазинных витринах Если глаза – зеркало души, следовательно, зеркало смотрит в зеркало, откуда на тебя взирает необычное существо, бледное, худющее, полупрозрачное. В случае шквалистого порыва ветра его подхватит, словно сухой осенний листок, и понесет, раскручивая и подбрасывая, над городом. Кляня роковые кульбиты, листок опустится в холодную лужу, и его раздавит рифленой подошвой сапог случайного прохожего.

      Безысходность порождает раздражительность и отчаяние. Но не даешь выхода эмоциям. Внутреннее бешенство заставляет ненавидеть себя за сложившиеся обстоятельства. Глубже  прячешься в свою раковину, прижимаясь к ее стенкам с таким давлением, что рискуешь проломить их и вывалиться из убежища.
      Нервные струны так сильно натянуты, что ты невольно слышишь их треск. Зато разбиваются розовые очки. Если еще полгода назад человек, обещавший тебе позвонить, не позвонил бы, ты бы наивно полагала, что он переломал себе все пальцы. Нет, не пальцы! Он попал в ужасную аварию! Нет, он отравился и впал в кому! Нет, он… Ты стала бы настойчиво искать его в больницах и морге.
      К чему придумывать оправдания поступкам чужих людей. Оправдание – от слова «правда»?
      У людей амнезия. Избирательная амнезия. Не к месту всплывает сюжет зарубежного фильма, в котором удивительная женщина упорно надеялась, что ее муж, страдающий провалами в памяти, притворяется. Он помнит всё и любит ее. Не может быть иначе! Чтобы удостовериться в этом, дама попросила сделать ей укол. Он выполнил просьбу. Через пять минут она снова протянула ему ампулу с лекарством. И супруг снова поставил укол. И так несколько раз. Она смотрела в его глаза и мысленно повторяла: «Вспомни меня, милый! Вспомни! Вспомни!» А его память была слишком кратковременной: он невольно забывал, что происходило пару минут назад. Уверенно колол, колол… Всякий раз сочувственно спрашивал: «Тебе не больно, дорогая?» Она скончалась от передозировки. Муж провел остаток жизни в клинике, с единственным воспоминанием о том, что жене в 15.00 нужно сделать инъекцию.
      А тебе не больно, дорогая? Черт побери!      

   - Нет, ты не становишься злее, становишься сильнее и терпимее к другим и обстоятельствам.

   Ночи непомерно длинные. Бессонница появляется нежданной гостьей постоянно и, выкурив с тобой пару сигарет, сделав пару эскизов в блокноте, под утро уходит. Ты забываешься во сне. Видишь себя маленькой беззаботной девочкой, окруженной любовью. Обнимаешь смеющегося папу в голубой рубашке. Прижимаешься к доброй бабушке в шляпке, вместе с ней поешь под гитару. Думаешь: наверное, они вместе на том свете, папа и бабушка. Им там хорошо. В сновидениях они всегда являются лучезарными и теплыми, улыбаются, поют, а потом спешат на корабль.  Ты просишь, чтобы они купили тебе билет, выворачиваешь пустые карманы в поисках бумажных купюр и просыпаешься с желанием совершить чудо.

   - Одних хороним  при жизни, других не отпускаем и после смерти.
   - Закон сообщающихся сосудов…

    Детей – в садик и школу, наушники - в уши, крепишь лист к мольберту и самозабвенно рисуешь. Кажется,  никогда прежде не чувствовала такого подъема и наполнения светлыми эмоциями. Ванесса Мэй виртуозно взмахивает скрипичным смычком, и кисть кружится, иллюзорный рисованный мир превращается в нечто сочное, цветущее. Ты с головой окунаешься в живопись, свою малую вселенную, насыщенную музыкой и разноцветием, не чуя под собой земли. А с наступлением темноты плачешься бессоннице в жилетку, показываешь ей свои картины. Она крутит носом, вносит коррективы, прихлебывая сладко-черную горечь из твоей любимой чашки, и прощается. Погружаешься в сон…

   Так, в одно из сновидений приходит первый покойный муж. Он нежно гладит тебя по голове, целует замерзшие пальцы и, подхватив на руки, как в день свадьбы, вносит в плацкартный вагон небесного поезда. Состав трогается. Незапертая дверь впускает душистый ветер внутрь, ты, вдохнув неземной аромат, мечтательно зажмуриваешь глаза, предвкушая небывалое счастье… но сильный толчок в грудь выбрасывает из вагона. Подхватываешься, бежишь по цветущему лугу, приминая глазастые ромашки, за мужем, которого уносит вдаль железная дорога. А он кричит тебе: «Не надо! Не надо! Нельзя так!»
   Ты, задыхаясь, просыпаешься в холодном поту. Нестерпимая горячая боль сковывает грудную клетку, запрещая дышать. Как рыба, выброшенная на берег, жадно хватаешь воздух, а воздуха нет. Ничего нет. Пусто и страшно. Беспомощная и жалкая, лежишь в кромешной темноте на мокрых простынке и подушке. Неимоверная стужа охватывает все тело. Хочется укутаться в одеяло, согреться, но руки настолько слабые, что ты не в силах справиться с ним. Прислушиваешься к сердечному ритму. Но сердце не бьется. Ты вспоминаешь о диагнозе из детства: то ли аритмия на фоне брадикардии, то ли брадикардия на фоне аритмии. Успокаиваешь себя, мол, замедленное сердцебиение – это нормально. Сейчас отпустит. Тишина. Жар в груди похож на рассвирепевший пожар, когда, облизав бревна дома, огонь перебрасывается на крышу.
  А сердце молчит. Склевала, видать, птица-сволочь! Все-таки склевала. Представляешь свой безжизненный орган в виде маленькой красной тряпочки, трепещущейся на ветру, и, наконец, слышишь робкое «тук… тук…» Набираешь на мобильном телефоне номер сына, спящего в соседней комнате, просишь, чтобы он вызвал «скорую»…

    Тебя уже сбрасывали с поезда еще до… Бездыханное фиолетовое тельце тогда безжизненно распласталось на акушерском столе. Суровая женщина терпеливо распутывала пуповину, стянувшую тоненькую шейку, а ты бежала за уходящим составом, всхлипывая: «Заберите меня отсюда! Пожалуйста, заберите!» Тебя шлепали, щипали… Кто пожелает остаться в мире боли и насилия?.. Мама плакала, а ты предательски молчала и не дышала, не кричала. Потому всю жизнь ощущаешь чувство вины перед мамой.
    Она признается потом:
    - Ты долго не улыбалась. Не капризничала, не плакала, но и не улыбалась, лишь вздыхала тяжело, как усталый пожилой человек. Мы подскакивали к кроватке, а ты с укором смотрела на нас серьезными взрослыми глазами. От этого взгляда становилось не по себе. Мы боялись за тебя и боялись тебя.

   - Одни рождаются, чтобы умереть. А ты умираешь, чтобы родиться. Так бывает.

     Укол в локтевой сгиб. Адреналин течет по вене. Эуфиллин подарил способность дышать. Человек в белом халате качает головой:
  - Верхнее давление 60, нижнее не прослушивается.
    Анализы, медицинские обследования. Запланированные дела очень хочется выполнить в срок, но сил не хватает. Кажется, побежала бы туда, сюда, уладила бы одно, потом другое… Но слабость, забравшая нижнее давление, не пускает никуда.
    Полулежишь на диване с ноутбуком на коленях, ведешь непринужденную беседу в социальных сетях. По телефону говорить труднее. Посреди неоконченной фразы лихорадочно хватаешь воздух и от его нехватки теряешь нить разговора, запиваешь остатки фраз кофеином, элеутерококком, новопасситом, закусываешь магнием в твердых таблетках. Время все излечит.

   - Не время - доктор. Ты сам себе эскулап, воспитатель и конвоир.

    Потихоньку приходишь в себя, извиняешься перед знакомыми за свое теперешнее состояние, снова коришь себя, занимаешься самоедством: подвела, подставила… Мозг рождает новые мысли. Они, цепляясь друг за друга, превращаются в длинные логические цепочки. Теперь все понятно. Ты знала, что произойдет, не замечая знаки.  Знаешь, что происходит.
    Приоритеты расставлены. В себе разобралась. А с бессонницей – нет, со своими ощущениями тоже. Тревожно по ночам, мрачно. Силишься выплакаться, но, кажется, слезные протоки затянулись тонкой кожицей, выступающей неким барьером для выхода скопившегося негатива. Говорят, поплачешь – станет легче.
    Наконец, подступает долгожданный комок к горлу. Вот-вот слезы облегчения вырвутся на свободу, но они предательски давят, распирая нутро, и не желают выливаться горьким потоком.

   - Я живу в каком-то выдуманном мире. Может, я ненормальная? Антидепрессанты? – тревожный вопрос повисает под самым потолком кабинета терапевта, пока ты ему, словно священнику на исповеди, откровенно рассказываешь о своей ситуации.
   Крупный пожилой мужчина пристально смотрит прямо в глаза. Медленно берет листок, не спеша крутит авторучку. Неровные крючковатые строчки ползут по бумаге:
   «Срочно:
1. купить норковое манто и бриллиантовое колье;
2. завести любовника;
3. сменить обстановку!»
    Читаешь выписанный рецепт, округлив глаза:
     - Что это?
     -У вас нет психических отклонений. Депрессии и неврастении тоже нет. Ваша ненормальность заключается в вашей нормальности. Дай Бог каждому столько энергии и фантазии. Зачем вам антидепрессанты? Принимайте положительные эмоции в убойных дозах. Ни в чем себе не отказывайте и живите долго и счастливо! Есть такое понятие – тонкая душевная организация, но это не диагноз, скорее, особенность творческой натуры.
   В возбуждении спешишь домой, мысленно перебирая слова в записке доктора. Либо он дурак, либо ты полная кретинка. Ага, что на первое? Шоппинг. Н-да, не по нашим средствам, вычеркиваем. Второй пункт – завести любовника. Завести можно собаку, кобеля, которого необходимо выгуливать три раза в день. Он же, гад, метит деревья, гадит на газонах, чтобы хозяйка потом, краснея, выслушивала упреки соседей.  А любовник - от слова «любовь». Вычеркиваем. По поводу смены обстановки стоит призадуматься. Так и не сроднилась с этими местами, не прижилась. Но страна большая. Какая разница, где начинать с нуля…

    - Неужели это про меня?
    - Каждый живет так, как его устраивает.

   С третьего раза подписывается твое заявление об уходе с ненавистной работы. Покупатели спиртного уныло качают головами: успели полюбить. Придирчивый участковый привязался к тебе. Но ты же их не полюбила! И не привязалась. И живешь ты один раз. Уже больше половины отведенного тебе срока прошло. Ты знаешь об этом.

   По-весеннему щебечут воробьи в драке за корочку хлеба, а небеса щедро осыпают пушистым снегом и неугомонных пташек, и засохший трофей, вмерзший в лужицу, и твою шубку на рыбьем меху. Задираешь голову в попытке разглядеть, найти ту небесную прореху, откуда сыплется божественное волшебство, закрываешь глаза, и на веки тихо приземляются снежинки.

    - Снежинки – ангельские слезки…
    - Вселенная, миленькая, пошли мне немножечко удачи. Чуть-чуть. Самую малость. Помоги мне стать полноценной и обрести гармонию. Помоги…

    И сверху обрушивается теплой волной невиданное ощущение счастья. Когда чувствуешь, что заболеваешь гриппом, в тебя в одно мгновение  входит интоксикация. Раз – и голова кружится, и становится настолько плохо, что валишься с ног. А тут тебя наполняет невиданная светлая энергия. Она постепенно сквозь закрытые глаза проникает в тело, спускается к солнечному сплетению, оттуда растекается по всему организму. Ты, наполняемая флюидами счастья, не чуешь ног под собой, паришь в невесомости. Окрыленная, обновленная, кружишься вместе со снежинками - посланницами небес, полной грудью вдыхая свежий воздух.

   - Спасибо, тебе! Хорошо-то как! Не знала, что может быть так…
   - Почему ты всегда уверена, что все знаешь?..

    Волнительная вибрация предчувствия чего-то совершенно неземного. Ты понимаешь, что ничего плохого, собственно, с тобой и не происходило. А если и было, то не с тобой, а в прошлой жизни. Вселенная загадочно улыбается. В ответ и твои губы растягиваются в улыбке. И ты начинаешь ощущать себя не просто человеком, но женщиной, ожидающей необычных перемен в жизни (они обязательно произойдут)… нестерпимо хочется впустить в свое одинокое пространство родственную душу, впустить в себя, чтобы с любовью и нежностью тебя… примеряли… Ух ты!
   Неожиданное осознание заставляет поднять веки, смахнув снежинки. В сорок пять баба – ягодка опять. Но не настолько же! Неожиданное открытие ставит в тупик. Значит, тебе не все известно о самой себе…
     Н-да. Спасибо, конечно, но ЭТО уже лишнее. И что теперь с ЭТИМ делать? Хоть бы в аптеке найти средство типа «антилибидо»…

    И тут, по закону жанра, на тебя натыкается Предатель:
   - Привет. Почему ты стоишь посреди улицы? Давай посидим где-нибудь. Я бы хотел вернуться.
  Нет, он не опустившийся, не серый и небритый. Не нужно врать. Он обыкновенный. До банальности обыкновенный. И чужой. Незнакомый. Ты пытаешься напрячь мозговые извилины, чтобы вспомнить его запах, прикосновения и т.д., и т.п. А память пишет «delete». Когда-то ты любила Предателя. Или не любила. Или не ты…
   Если бы любовь основывалась на химических реакциях организма, вы уже свалились бы в сугроб, страстно срывая одежду. Выходит, любовь – не химия. Физика! Попадаешь на волну определенного человека, на его частоту… Еще какие-то термины изучались в школе, но это было настолько давно. Н-да, стыдно этого не знать барышне, чей дедушка преподавал сопромат…
    Радиосвязь пропала, координаты не известны, не хочется заново узнавать, слышать, чувствовать постороннего человека. И ты произносишь без злости и обиды:
   - Иди к черту.
   Его передергивает от неожиданности. Прежде ты не позволяла себе подобных выражений. И для тебя эта фраза – открытие. Стопроцентный трактирщик!
   Ругательство плюхается между вами, примяв снег. Предатель, перешагнув его, протягивает к тебе руки. Считываешь информацию с его ладоней: «Предавший один раз предаст дважды, трижды…до бесконечности, пока не умрет». Память будет вскрывать его изъяны, ты устанешь препарировать сны… Захочешь ли с ним встречать старость, и наступит ли она, если такими темпами…

   Ты никогда не увидишь, каким станет твой покойный первый муж в 45.. 55… 65 лет, а он увидит, сверху. Когда-нибудь он, такой же неугомонный, каким ты его помнишь, с чертиками в глазах, подхватит тебя, седовласую старушенцию, на руки, и небесный состав умчит вашу странную пару в неизвестном зазеркальном направлении. Н-да… Он был старше тебя, а сейчас ты старше… Он уйдет, а ты останешься… нерастраченная…
   
   Ты знаешь, Предатель поплетется за тобой, с его губ будут срываться запоздалые признания, объяснения, извинения. И он тащится следом, бросает на морозный воздух слова, которым ты не веришь, и он не верит. Но все это не важно.
    - Давай попробуем сначала. У меня без тебя ничего не получается.
    Какой же ты глупый, Предатель. В твоей красивой голове не помещается мысль, что женщина намного ближе к тонким сферам, ближе к Вселенной. Если радовать ее, она попросит за тебя. Много ли радости ты принес? Ведь предупреждала: потеряешь…
     Захлопываешь дверь перед его носом, он скребет ключом замочную скважину. А замочек уже давно другой. После его ухода поставила самостоятельно в едином порыве и до сих пор пребываешь в шоковом состоянии. Ты умеешь врезать замки?.. Видимо, это называется состоянием аффекта.

   - Хм, сколько скрытых способностей…

    Предрассветный сон запирает тебя в темной комнате без окон и дверей. Всхлипывая, ты ищешь выход, беспомощно стучишь в каменные стены. Плачешь, плачешь… Ломая ногти, стараешься совершить подкоп. Беспомощно царапаешь гранитные плиты и, размазывая слезы по щекам, обессиленно опускаешься на колени. Плечи сотрясают судорожные рыдания. Что ж ты, Вселенная!..
    Неожиданно под самым потолком замечаешь распахнутое окно в виде арки. После долгих попыток взбираешься по неровной стене наверх, цепляешься изможденными руками за подоконник и что есть мочи кричишь: «Помогите!»
    - Здесь есть лифт, - сияющий человек с лукавыми глазами стоит на строительных лесах.
    - Вы кто?
    - Светленский.
    И долгожданные слезы радости текут по щекам наяву.

    Просыпаешься от собственных рыданий. Прорвало, наконец-то. Включился режим разморозки. Неуправляемыми солеными ручьями из-под ресниц убегают прочь хандра и душевная боль. Спасибо тебе, славный Светленский!
    Раздвигаешь шторы, чтобы рождение дня осветило не только каждый уголок дома, но и подарило ощущение собственного возрождения или перерождения. Как угодно.
     Обнимаешь и целуешь сонных растрепанных детей. И вот уже дочка хлюпает носом вместе с тобой, а сын обнимает за плечи:
    - Мам, тебе кошмар приснился?
    - Нет, мне приснился Светленский.
    - Кто это?
    - Еще сама не знаю. Но он очень светлый, поэтому все будет хорошо.

    - Да, всё будет хорошо.