Стало горечи, как у вод - комарья назойливого...

Стало горечи, как у вод - комарья назойливого.
Безнадёжность - громче, 
                чем в рыночной тьме - тарабарщина.
И порой непонятно: идёт жизнь 
                по синусоиде
Или сразу по лону, 
                мне её даровавшему.
Невеликие силы вложил в невеликие шансы,
И, изношен, измотан, словно в морях носило,
Я стал тем, кого сам 
Говорил отрицать и гнушаться,
Кого сам распинал,
                пребывая в моральной силе.
Я - с потребностью волка, 
                способный лишь на овечье.
Выжигающа алчба:
                так моль просит мощи пёстрой.
Что доступно, 
                так эту хандру и увечность 
                овечивать,
Хотя это - как петь конуру и немытость пёсью,
Ибо больше петь нечего. Всё далеко. Везде
Мне не дом. Всё калечаще. 
                Змеево-подколодное.
Моралисты вопят пусть: как руки при ВСД,
Нутро моё - потное и вместе с тем 
                холодное.
Что попытка? Не пытка - 
                распятье! Потуга - мука,
Если голос, стремясь - до неба, сорвался в хрип.
И, сойдя с полотна почти что цитатой 
                из Мунка,
Неподвижные связки
                дерёт незвучащий крик.