Салем. Мэри

Массачусетс… Проклятый Салем, город истинных пуритан, в ожидании казни замер. Ведьмам вновь нанести удар он готов и не медлит с этим. В церкви – проповедь о грехе. Казнь смотреть не боятся дети, даже рыжая крошка Хейл глаз не сводит с костра и плахи, на щеках – лишь полоски слез.
Рядом девушка в длинном платье и с короной из черных кос. Мэри – жрица нечистой силы. Под защитой лесов и тьмы. Она выглядит очень мило во фронтонах своей тюрьмы [смесь богатства и чернокнижья], вечно скрытна, всегда бледна.
Дух проклятья висит над крышей, а подвалам не видно дна – лабиринты уводят в морок, вглубь по нити кровавых тайн. Попадаешь туда, где шорох, где туманы и где портал в логовище зловещей силы, в средоточие вещих снов, что смолою окрасят жилы, в царство мерзких ворон и сов, мертвецов, упырей, пиявок и горбатых вонючих жаб. Речи Мэри слащаво-мягки, только ей никого не жаль – ни детей, ни больных, ни нищих [все – лишь жертвы на алтаре].
Кровью Салем законы пишет, жизнь построена на игре. Кто быстрее укажет ведьму – тот и вправе устроить суд. Будь ты просто овечкой бедной, – оболгали, так отдадут палачу в ледяные руки.
Мэри прячет свое лицо.
Колдовству не страшны ни муки, ни веревка и ни кольцо, где под камнем – пыльца отравы [сыпь в вино – и наступит мгла]. Мэри знает заклятья/травы и обряд завершить смогла. То, что сильные не сумели – то ее поддалось душе, где лишь пыль, чернота и змеи, крысы толстые, волчья шерсть. Фамильяр ей примерно служит, верноподданный дух и раб. Свою кровь ему даст на ужин – на бедре от зубов дыра. Будет ведьмина метка утром, но никто не заметит шва. В этом городе [злая шутка] не о Мэри идет молва.
Кто угодно быть может спален – повитуха и весь бордель – лицемерный и лживый Салем, протестантская цитадель, где за стенами мрак и сырость, пьянство, голод и нищета. Мэри хитро здесь правит миром, с виду – святость и чистота.
Все продажно – и честь, и совесть, даже можно отдать дитя, чтоб с самою природой спорить, ради власти и людям мстя. Что с того, если разум болен, если пройдены смерть и тлен? Пусть чумой заразится город, пусть не встанет уже с колен, торжество возвещая ада, возрождение сатаны.
Ей любви хочется в награду – но разрушено пол страны, хвост пылает ее кометы, прожигая небесный свод.
Ей хотелось тепла и света – только дьявол к себе зовет: «Расплатись, ты должна мне, Мэри, я – возлюбленный твой и сын».
Снова в ад приоткрылись двери, в мышеловке приманкой – сыр.
Ей приманок уже не нужно, ей бы душу назад вернуть. Только чары над Мэри кружат, предначертан бесовский путь.
Погибать от огня невинным, на болотах смолой кипеть, в погребах – кровь и запах винный, ржавой коркой покрыта медь. Город будет дотла разрушен, если Мэри захочет так…
Ночь ползет по дворам и лужам, небо алое, словно мак. Птицы стаями мрут, и перья осыпаются, как листва.
Ну, теперь, наконец, ты веришь, что была тогда не права, обменяв не рожденный плод на …
на подобие лишь любви?
Салем ставни смыкает плотно, закрывая красивый вид на крыльцо и на башни дома, где пристанище тьмы и зла.
Мэри, это тебе знакомо? Под ногами – одна зола. Дом пускает все глубже корни в землю, где лишь гнилая желчь, что подземные реки гонят.
А тебя никому не сжечь, не прервать твоей черной мессы.
Как шагнуть за порочный круг, навсегда убежать из места, где лишь боль и враги вокруг?