Памяти Льва Третьякова

Молитвой обращаясь к Богу
Он очищался. Снявши тогу
Слепых грехов, унылых стен,
Он полз тропою вязких вен.
И в ожидании, ночами,
За покаянными плечами
Сидели трое. Боже правый.
Тишайший ангел. И лукавый.
И было б страшно видеть их...
И он не видел. Только стих
Лишь уводил его из вида,
Псалмом священного Давида.
Сжимался коброй жизни круг.
И смерть уже ни враг, ни друг…
Как фотография ясна.
И Воскресения весна
Дышала чрез биенье сердца.
Как будто колыбель младенца
Качала душу. В тихий сон,
Как в лету погружался он.
Он видел там друзей, родных.
Тех, от кого давно отвык.
Так, бесконечности стезя,
Сквозь безвоздушное скользя,
Его вела. И этот путь,
Он был не в силах разомкнуть.
И просто шёл. И просто полз.
И понимал, что этот холст,
Где странник вязкою тропой…
Где лес чужой… И водопой…
Где кровь по жилам, словно ртуть,
- Его последний божий путь.
Путь, где не чуешь пульс от страха.
Где смерти свежая рубаха
Его свивала от и до,
Шепча на ухо, - я твой дом…
Был смерти не единствен глас.
И рядом ангел Златовлас,
Напутствуя в последний бой,
Гласил,- Не бойся. Я с тобой.
И трепетала так душа,
В руках вселенского ковша,
Как не трепещет с роду тать.
Как тут, увы, не передать.
Лишь помнил он, идя на суд,-
- Я - верую. Меня – спасут.