Помощник

Пожилая женщина, чью красоту и пышность форм не пожалели годы усердного труда, что выразилось в обветшалых щеках и четко  проступающих сухожилиях на шее и руках, несет домой два переполненных продуктами пакета. Её худые сморщенные руки намертво вцепились в тонкие нити рукояток. Эти руки уже давно не чувствуют боли от трения создаваемого целофанновыми пакетами при ходьбе, подобно тому, как скалы не беспокоятся о силе ветра, скользящего по ним, и лишь вздутые вены на них, слабыми ручьями, напоминают о каком то присутствии жизни под слоем относительно грубой кожи, чем та, что была в её молодости, которая, в свою очередь, практически с головы до ног укрыта от посторонних взглядов. "Она так крепко держится за эти дряхлые пакеты, что больно даже смотреть. Такое ощущение, что она лучше умрет, чем отпустит их. Она как будто держится за саму жизнь в виде жалких пакетов. Где её дети?!"  - подумал молодой парень, проходящий мимо, по своей неопытности утрируя происходящее.

Среднего роста, худощавый, лет двадцати, конечно же, этот парень спешил по делам, как и все миллениалы. У него огромная куча всяких дел. Где-то нужно взять деньги и где-то нужно их потратить. Да еще и близкий человек его ждет в компьютерном клубе, они уже двенадцать часов, как не чувствовали удовольствия победы над противником, пусть и виртуальным. Но неожиданный порыв ветра, пошатнувший бабушку, заставил его отложить свои планы на потом, а визуальный эффект,  создаваемый размерами пакетов, еще и ускорил шаг.

Между тем, чужая бабушка, подобно стране, несущей давно изжившие себя, в большинстве своем не соблюдаемые и не обязательные в устоявшейся форме традиции, которые, подобно стареющей женщине, пытающейся скрыть многочисленными масками свои морщины, находят возможности оправдать своё существование любыми способами, подвергая себя и окружающих риску, всего лишь хотела сделать приятно своим родным, доказав кому-то или самой себе, что она еще способна быть полезной, что вряд ли было бы одобрено несведущими родственниками. Не чувствуя особых затруднений в своем деле, она шла, задумавшись о чем-то, таком же утраченном и прекрасном, каким она считала каждый свой прожитый день, и лишь появление парня с изучающим взглядом у неё на пути встрепенуло мысли и заставило её насторожиться, а заодно почувствовать тяжесть ноши.

- Вам не тяжело? - Нет мальчик, иди. Они легкие.
Парень указал взглядом, что намеревается сам донести её пакеты, втайне, надеясь, что не придётся идти далеко. И аккуратно перехватил край одного из них.
- Я всё-таки понесу его немного, всё равно никуда не тороплюсь, а Вы пока мой телефон подержите, а то карманы неглубокие, может выпасть... И второй пакет дайте, для равновесия.
Парню вовсе не сложно представить себе ту картину, в которой бабулька убегает с его телефоном, тем более, что еще не зима, и ей не понадобятся для этого лыжи, он многого уже навидался, и даже вид бабульки, сдающей телефон в какой-нибудь ломбард со словами, что он недавно куплен у неряшливого родственника, который потерял документы, его ничуть бы не удивил, но сам телефон не представлял собой большей ценности, чем содержимое пакетов, и теперь, когда возможные потери были уравновешенны, они могли спокойно продолжить свой путь.

Несильный порывистый ветерок поднял много пыли от новостроек, и те места, где они не встречались, казались путникам раем. Этих многоэтажек скоро будет больше, чем людей, подумал парень, и единственное, ради чего они будут использоваться, это попытки некоторых компаний утолить свои амбиции (чтоб сказать, что у них больше многоэтажек, чем у кого-то денег в кармане, подобно авторам кичащимся словами, которых никто, кроме прочитанных ими словарей, не понимает, учитывая то, что и сами эти авторы с трудом представляют себе их значение и вид), или свою физиологию (чтоб сказать, было время, когда я каждый день девушек менял, подобно авторам, что находят достоинство в ежедневном написании величайших произведений мировой литературы, которые никто не читал, или бойцам, что устраивают бои каждую неделю, хотя встреча с равным противником, при любом исходе, за исключением того, к которому приводит "лакки панч", что редкость, привела бы к весьма длительному периоду восстановления).

Парень шел медленно, чтобы бабушке не приходилось бежать за ним, а женщина, удивленная такому дару небес, пыталась наполнить его желудок еще в дороге, доставая из пакетов то бананы, то груши, то яблоки, не обращая никакого внимания на то, что руки парня заняты, и как бы натираются при каждом подергивании целлофановых ручек, превратившихся в подобие лески, давшей торжественную клятву, несмотря ни на что, разодрать его ладони. Каждый из пакетов весил примерно четыре-шесть кило, но удерживать что-то долгий промежуток времени гораздо сложнее, чем поднимать или отпускать. Парню было стыдно, спустя какие-то пару кварталов, которые в сумме не насчитают и трехсот метров, чувствовать тяжесть от подобной мелочи, а отпускать пакеты на тротуар, чтобы передохнуть, тем более. Он не заметил, что одна из плиток на его дороге неустойчива, и, наступив на неё, подвернул себе ногу. Он оступился, но не упал. Резкая боль отозвалась вспышкой гнева, которую с трудом удалось сдержать. Бабушка ничего не заметила или просто сделала вид, но попросила его перейти на другую сторону тротуара, потому что дорога там ровнее, а ей тяжело передвигаться по столичным буеракам. Так они и шли  – в бабушкином темпе. Парень припоминал мелодию песни "остальное не важно" группы Металика , которую частенько прослушивал после рабочей смены по дороге домой, чтобы хоть как-то отвлечься не столько от боли, вызываемой каждым следующим шагом, сколько от навязчивой мысли "да зачем мне всё это нужно было " , а женщина все пыталась его разговорить, то интересуясь нацией, то семейным положением, то заработной платой, разумеется, ей был бы приятнее успешный спутник родной национальности, но такового не оказалось рядом...

- А ты учишься, работаешь? - И учусь, и работаю. - А где? - На заводе Гаджиева слесарем-инструментальщиком, а учусь в МИРЭА, если это можно назвать учебой. - МИ... что? - МИРЭА, Московский институт радиотехники электроники и автоматики. - Понятно, а ДГУ знаешь? У меня там сын работает! - Знаю. А что Ваш сын преподает? - Он не преподаёт, он там начальник какой-то, директор, кажется. Хочешь, тебя устроим, я могу поговорить с ним. Он где футбольное поле работает. - Хочу, чтобы он больше не отпускал Вас одну на рынок.  (Недоверчиво, пытаясь расширить ручки пакетов) - Я сама прогуляться решила, скучно было дома сидеть, а тут на рынок набрела. Да брось ты, дай мне, иди уже по делам, тут немного осталось, я сама донесу, спасибо большое, сынок.(Затаив обиду, перемешанную с благодарностью в особый коктейль безразличия) - Да не за что, простите, я сам... Просто у меня есть плохая привычка доделывать то, за что взялся, ну, или мне так кажется. - Умничка какой. - Спасибо...
Смущение - это единственное чувство, которое доставляло ему большее неудобство, чем злость, и, испытав его, он ускорил свой шаг. Пройдя путь от угла улиц Батырая и Чернышевского до шестнадцатой школы, что на Лермонтова, они свернули. Спустя пару минут женщина прервала тишину.

- А мы уже дошли, ты куда? - Простите, задумался. Куда поставить? - Заходи во двор... вот здесь, возле ворот положи и заходи домой кушать. Я тебя так не отпущу. - Я это поем – сказал он с улыбкой, доставая из карманов яблоки и банан, и добавил после, принимая телефон - спасибо большое, заходить не буду. До свидания. - Дай Аллах тебе...
Чтобы перечислить все пожелания, высыпавшие на голову парня, потребуется писать отдельную книгу. Ему, конечно же, приятно было их слышать, но, не сдержись он, вместо Амин, бабушка услышала бы - себе пусть оставит, Ему нужнее. Через пару секунд парень уже шел в компьютерный клуб, чтобы избавиться от скуки воскресного дня, подобно тому, как бедуин бредет к миражу, в надежде утолить свою жажду жизни, и, протирая измятые ладони, подумал вслух " Ну я же говорил ", но водителю, торопящемуся домой, чтобы поухаживать за больной матерью, было не важно, что и кому кто-то там говорил, и поэтому он сбил парня, переходящего дорогу. Парень уже больше никогда и никому ничего не говорил.