Что в имени тебе моем?

   А во время игр с полками потешными любил Мортирин беседы беседовать с теми, кто под руку ему подворачивался. Поймал он однажды Айну Ахатовну, да и стал с ею политесно, да куртуазно манерничать, и вот, говорит ей Мортирин: «-Да, как же зовут тебя, дева ж ты красоты неземной?.
   И говорит ему Айна Ахатовна, что она Айна Ахатовна. А она, эта вот Айна Ахатовна ужо год ему бумажечки в папочках таскала, и он ужо год пытался изучать ее коленные суставы, бедренную артерию, да мышцы ягодичные, ну и все такое протчее, что ей от матушки досталось в роскошном изобилии. Да, она больно верткая была и не давалась ему анатомию на практике проходить.
   - Так вот, говорит ей тогда Мортирин, скрипя сапогами своими офицерскими:
   - Вот, человек я хотя и облеченный властью, но человека простого знаю я не понаслышке, и знаю я, девчатушки, что человечку простому приятно имячко свое слышать. Вот как зовут тебя девонька?».
   Айна Ахатовна говорит ему: «- Да, я же Айна Ахатовна!».
   «-Знаю!», - говорит ей Мортирин. И дальше мыслью по древу разливается:
   -Вот скажите мне девки, прав ли я или вы не правы? Что ведь ежели имячко человечка простого завалящего, не полениться, да и правильно сказать, то нет у простого человечка большей радости, ведь считай тогда, что почтил его большой начальник. И оттого-то человек простой и работать лучше начинает. Вот как зовут тебя девонька?».
   А Айна Ахатовна говорит ему: «Да, я же Айна Ахатовна!».
Но Мортирин ее не слушает, разливается счетчиком Гейгера на полигоне ядерном.
   - И того я понять не могу», - то Мортирин говорит и на себя красивого любуется:
   - Что некоторые горе-начальники имена-то простых людей, особливо имена те, что нерусские и никому, да и мне самому, непонятные - коверкают. Я того и понять, и простить никогда не сумею, да как же можно имя-то человеческое коверкать. Да чем так-то над простым человек измываться лучше вовсе его никак не звать, чем имя-то его коверкать. Да ты ж начальник-то большой ты ж людьми командуешь, что ж ты имя человеческое выучить не можешь, что ли? Да, что же ты коверкаешь-то имя его человеческое, что же душу ему выворачиваешь? Да как же можно имя-то человеческое коверкать! Вот я имен не коверкаю отродясь, и как скажет мне человечек простой имячко свое, так я его и не коверкаю. Вот как зовут тебя девонька?
   А Айна Ахатовна говорит ему:
   - Да, я же Айна Ахатовна!.
   И загремел тут Мортирин, повернувшись к Айне Ахатовне:
   - Вот и говорю, как же можно имя-то человеческое коверкать?! Правильно я говорю, АКИЯ АКИМОВНА?!
   
   Говорят, одну боярыньку так скорчило, что она пополам переломилась от ржания надрывного со стоном да с завыванием, да лбом об стол-то с банками пустыми и ударилась. А ведь, чать не шестнадцать ей было, и чать не первый он у нее начальник был. А вот такой сильный морок от Мортирина шел, да еще и прелесть, и волхование злое, что на тебе, бабочка, и мозготрясение.