Пушкина друг Вяземский и его двойник

   Среди свидетельств о прижизненных призраках особое место занимают показания о встречах с “оригиналами”. Любопытен эпизод, связанный с П.А. Вяземским. Случай этот важен не только тем, что там произошла встреча поэта с собственным двойником, но и тем, что двойник этот оставил князю некий текст, т.е. реальный, физический след своего присутствия.
   Рассказ этот сохранился в записи петербургского епископа Порфирия (Успенского), записанного им со слов самого поэта.
   “Однажды, – рассказывал Вяземский, – я ночью возвращался в свою квартиру на Невском проспекте, у Аничкова моста, и увидел яркий свет в окнах своего кабинета. Не зная, отчего он тут, вхожу в дом и спрашиваю своего Слугу: “Кто в моем кабинете?” Слуга указал мне: “Там нет никого”, – и подал мне ключ от этой комнаты. Я отпер кабинет, вошел туда и увидел, что в глубине этой комнаты сидит задом ко мне какой-то человек и что-то пишет. Я подошел к нему и, из-за плеча его прочитав написанное, громко крикнул, схватился за грудь свою и упал без чувств; когда же очнулся, уже не видел писавшего, а написанное им взял, скрыл и до сей поры таю, а перед смертью прикажу положить со мною в гроб и могилу эту тайну мою. Кажется, я видел самого себя пишущего”.

«Вяземский Петр Андреевич»

...Подойдя к дверям, он вздрогнул и, остановясь, спросил адъютанта: “Видите ли вы?” Получив утвердительный ответ, командир сделал рукою знак офицерам подойти. Когда все приблизились, то увидели: за письменным столом сидел другой командир полка-его двойник. Тогда действительный командир быстро подошел к своему двойнику, и, когда последний моментально исчез, он мертвый упал на пол. Случай этот, записанный адъютантом и засвидетельствованный подписями всех присутствовавших офицеров, хранится в полковом архиве”.
   Как видим, события развивались по той же схеме, что и в первом Случае. При встрече двойник исчезает, аннигилируется, сам же “оригинал” подвергается какому-то сильному воздействию-”упал без чувств”, а в последнем случае гибнет. Очевидно, такая встреча человека и его двойника может быть опасна или даже гибельна для обоих.

   ...Вряд ли кто из русских писателей перенес столько ударов судьбы. В 10-летнем возрасте Вяземский потерял мать (в 1802 году), а через пять лет – отца. В 1814 году он оплакивал умершего во младенчестве сына Андрея, в 1817-м – сына Дмитрия, в 1826-м – еще двух сыновей, Николая и Петра, и в том же году – смерть Н.М. Карамзина, своего опекуна и наставника; в 1835-м – гибель дочери Прасковьи, в 1840-м – дочери Надежды, в 1849 году – дочери Марии. Один только сын Павел (1820–1888) пережил своего отца. Крайне тяжело поэт переносил гибель сподвижников на словесном поприще: А.С. Пушкина (1837), И.И. Дмитриева (1837), И.А. Крылова (1844), Е.А. Баратынского (1844), Н.М. Языкова (1846), В.А. Жуковского (1852), Н.В. Гоголя (1852), П.А. Плетнева (1865), Ф.И. Тютчева (1873), наконец, М.П. Погодина (1875). С годами творчество Вяземского все более превращалось в непрестанное поминовение усопших, что отражалось и в названиях стихотворений: «Поминки», «Все сверстники мои давно уж на покое…». Только о гибели детей он почти не пишет, потому что почти невозможно рассказывать,

Как в гроб родной с слезами опускаем
Мы часть себя, часть лучшую себя…

(На прощанье. 1855)

 

                Александр Горбовский
                «Иные миры», Москва, 1991г.