Марина

Месяц назад уехал,  в конверт положил ключи,
Стали казаться домом спешащие москвичи.
Скомкано все, безлюдно стало в глазах его,
Память рисует морозом кадры немого кино.
Не поместилось в сумки небо родного дома,
Плачи, истерик отголос, шаткие аксиомы
Жизни прошедшей, прошлой, там, где навек осталась.
Из загрубевшей кожи пышет густая усталость.
Голос её потухший, рук немота больная.
Снегом ложатся годы, снегом, обоймой старой.
Были скупые лица с улыбкою заржавелой,
Были случайные бабы с рифмой осоловелой.
Было всего так много, чемодан до краёв набит,
Рвутся замки и ручки, тянутся из орбит,
Руки дрожащие прячут, пьют карвалол украдкой.
Плющ оплетает зыбью выцветшие оградки.
Там, где так много осталось жизни её и смерти,
Входят чужие судьбы, топчут траву, как черти.
Странником из чужбины клеймит потухший взгляд.
Им не понять, как труден этот бездушный обряд.
Зубы крошатся мелом, морщины вспахивают лицо,
Что было когда-то белым и вставленным заподлицо.
Помнится дом, куда он спешил вернуться,
Где пахло корицей, теплом, памятью захлебнуться
Первой встречи, болезни старой, слов невысказанных, дней пустых,
Где рождались чужие дети, были праздники, ссоры. В миг
Всё рассыпалось, потрепалось в калымаге советской скорой,
Что на каждом шагу спотыкаясь, увозила её за сворой
Псов бездомных и безымянных, что оплакивали досрочно
Дни, недели, вечности, годы, ночи.
И сирены и светофоры шли покорно так на уступку,
Видя, как жизнь потихонечку утекает через торчащие трубки.
Что им зналось-то? - Что была? – Что за стенкой читала Мольера?
-Что ночами бывала одна? – Ненавидела лицемеров?
- Что умела писать стихи, что ложились дрожью на стены
Так, что замирали стрелки все и часы, и вздымались яремные вены?
- Что была нелюдима? – Что лишь домом его считала?
-Что её называли Мариной?! – И что в церкви её не венчали?!
Что вы знали все?! В ней, как в бездне, растворялись его все смыслы,
Все морали, доводы, правды, мысли,
Все его проржавевшие идеалы
Там, в безвременье, ночью, под одеялом.
Что вы знали-то о ней?!
Что о ней вы вполголоса не молчали?!
- Что женат он был? - Не на ней?
- Что ребёнка без брака зачали?!
Пустота это всё, суета, как гиены, вгрызаются в горло
Мерзлота овдовевшей земли и венок её похоронный.
Тридцать лет вот прошло уж. Время – беспощадно и неумолимо
Там, где бросил земли он горсть; там, где звал он её Мариной.
Не простит его ни Господь, ни жена, ни совесть.
Рельсы ложатся в ряд, рельсы уходят в пропасть…