Cестре

Ну, что ж, давай соревноваться:
решила ты писать в стихах?
Не мне, конечно, изумляться,
да стих твой – складен! Впопыхах
в ответ тебе пошлю я строки
таланта меньшего чуть-чуть,
но отложу я все уроки,
возьму перо и как-нибудь
я склею рифмой слов обрывки,
из полки вытащу букварь,
с клубникой помешаю сливки
и попрошу большой словарь
мне рассказать секрет поэтов:
как складно рифмовать слова?
Как стать мне мастером сонетов,
когда бездарна голова...

Могу я петь немного песни,
гитару ласково струня,
стихов я, может, строчек двести
могу сложить... да всё брехня!

Достопочтенный Вольфганг Шиллер –
нет, Фридрих он, конечно, был,
(но сочинял не хуже Гёте,
что написал тот, я забыл),
вот этот самый Шиллер Фридрих –
он настоящий был поэт!
Его творенья без сомненья
стоять на полках много лет,
как слитки золота в темнице,
томясь таинственным огнём,
останутся. Пусть запылится
в веков архиве книжный том,
пускай от ветхости он сгинет
и превратится в мысли прах,
пусть ветер по миру раскинет
обрывки слов... Аминь. Но ах! –

Найдётся тот, кто склеить сможет
обрывки эти новой рифмой,
и это будет тот, кто сгложет
любви обрывистые рифы,
не захлебнётся кто в теченьи
могучего потока Праны,
что льёт из крана, хвою пеня,
до краев негой полной ванну...

Лишь в воды эти окунёшься,
тебя объемлет благодать!
Ты томной ласкою зальёшься,
сомкнёшь глаза, начнешь дремать...
Увидишь ты другие страны,
мужчины аромат вдохнёшь,
окутает вас дух нирваны –
с ним вместе странствовать уйдёшь!
Взойдёшь на гору Арарат
и там проникнешь в райский сад...

О сладость вечности покоя,
о мира песни тишины!
Не помню больше кто я, что я,
не знаю горя я войны...

Постой – очнись! Нельзя забыться
в том хмеле зрящем. Он – опасен.
В мужчине просто ошибиться,
когда он вдруг на всё согласен.
Так что давай соревноваться,
кто будет меньше впопыхах,
заглядывать в словарь стараться,
чтоб не запутаться в стихах.