мы

мы небом грозились стать,
птицами солнце закрыть -
и сотню лет могли не спать,
боясь воспоминания забыть.

могли - в прошедшем,
сквозь горький яд на кончике секунд,
могли - оставили ушедшим,
что всяко как-нибудь соврут.

мы дети, боже, в ярко-красном,
нам солнце - желто-белый шар,
и всё старание напрасным
лишь сделает один пожар.

огонь взметнёт собою в небо,
съедая кончиками жизнь,
и языки его рисуют небом лето,
расплавленное где-то - "берегись".

в том лете крылья обгорели,
остались запахом слепых надежд -
оттенком старой акварели
в надтреснутых глазах невежд.

они кричали, боже: "берегись",
в ладонь хватая пепел серых крыльев,
они кричали горько - "торопись!",
забытые в падении листьев.

они забыты - живы мы,
и эпопея проклята слепыми.
они забыты - живы мы,
тут воплощённые любыми.

у нас улыбка, горсть цветастых крыльев -
сорвавшись в небо, мы рисуем жизнь,
проклятые, от этого дурные,
мы вечной памятью лишь шепчем: "берегись".