Дурачок и Пионерка

\ещё раз про озеро\
Говорят, что лягушки не умеют говорить, некоторые утверждают, что тритоны тоже... Это неправда, ибо эту историю мы рассказываем вам вдвоем, Дурачок и Пионерка. Красивая стройная лягушка Пионерка из маленького пруда рядом с пионерским лагерем и тритон из той же лужи...
Впрочем, «пионерским» пруд можно назвать только с натяжкой, ибо сегодня пионеры называются иногда скаутами, иногда молодежью, а иногда мелкими. Но кто такой я, тритон, чтобы работать рядом с таким авторитетом, как лягушка, возможная, так сказать, гипотетическая принцесса? Я ленивый тритон из того же озерца, питаемого маленьким родником и брандспойтами, омывающими асфальт между корпусами, я лишь записываю те удивительные события, которые невозможны были бы без любви моей принцессы... Тритоны, кстати, тоже умеют разговаривать, но мало и лениво; за лень и отсутствие социальной активности меня и называют «дурачком», я на это не обижаюсь, но вот если меня называют «придурком», а животные наглеют, как и люди, я наказываю их когтями и зубами.
История эта о страшной любви между маленькими принцами и принцессами из пионерлагеря и лягушками, в которой пострадали многие из них, а также о том, как заселялась наша лужа, или пруд.
Как говорил великий русский писатель Булгаков устами Воланда, «неизвестно с кем там путалась ваша прабабушка в Париже». Это ему неизвестно, а нашим лягушкам очень даже известно. Все до одной они происходят от заколдованных некогда принцесс. И все знают это. Но беда не в этом, а в том, что назойливое стремление вернуть себе человеческий облик толкает их во все тяжкие.
Дорогие читатели, давайте сначала подумаем: зачем им этот облик? В пруду тепло, как на южном курорте, раз. Еды навалом, это два. Никаких моральных запретов, это три. Единственное, о чем можно сожалеть, это о том, что лягушки долго не живут, от силы три года. Это, конечно, проблема, но пребывание в счастливой луже и перевоплощение из лягушки в лягушку при сохранении харда интеллекта и полного стирания оперативной памяти позволяет называть лужу раем. Тем не менее все эти дуры и дураки постоянно ищут принцев и принцесс. Все знают, чем это кончается, ведь именно принцами и принцессами, которые превратились в лягушек, поцеловав принцев и принцесс в человеческом облике, и населен наш пруд. Именно так и пошел род лягушек. От перволягушки и принца. Это знают все. Лягушка поцеловала принца, и он превратился в лягушку. Другая поцеловала принцессу. Их дети населили водоемы.
Как поиметь принца, в пруду существует множество легенд. Во-первых, все лягушки свято верят, что потомки принцев и принцесс, их нелегальные дети, присутствуют, так сказать, в малолетних отпрысках, населяющих в конце мая наш скаутский бардачок. Над челом искомого объекта должна быть видна аура в форме короны, её надлежит увидеть, после чего надлежит его (объект) целовать. Объект превращается в лягушку, и далее следует счастливая жизнь в теплом пруду. Именно поэтому, когда напившиеся пива голые скауты всем кагалом плюхаются по жаре в нашу лужу, к ним устремляются стаи лягушек и, поцеловав объекты кто куда, попадают на стол к вину и пиву в виде лягушачьих лапок «а-ля франсез».
Вторая легенда заключается в том, что маленькие принцы и принцессы из младших отрядов, стреляя из самодельных луков в лягушек, целятся не во всех холод-нокровных, а в любимых ими, и погибнуть от стрелы амура — лягушачье счастье. Именно вследствие этого пагубного заблуждения все берега нашего пруда покрыты скелетиками, пронзенными самодельными стрелами, дам и кавалеров, чьи души снова воплощаются в нашем пруду из года в год, не помня зла, а помня только счастливый миг самоотдачи. Иногда, впрочем очень редко, среди скаутов оказывался настоящий принц. Поскольку трупа вследствие перерождения тела не находили, а искать среди сонмов лягушек новую обезумевшую от тоски лягву и разговорить её не предоставлялось возможным, дело обычно закрывали, списывая весь случай на бродячих около кампуса педофилов. А лягушки жили дальше, зарываясь на зиму в ил и выползая на теплые берега летом.
Надо сказать, что мы, тритоны, происходим от теплокровных точно таким же образом, хотя нас, к сожалению, не принято целовать и мы сами не очень это любим. Кстати, мы знаем семейную тайну лягушек и молчим. Знаем и молчим уже не одну сотню тысяч лет. Но мы подозреваем, что лягушки также знают нашу семейную тайну и тоже не дают её нам из мести. Дело в том, что лягушки целуют принцев не туда.
С нами, тритонами, сложнее.
Тритоны, как известно, происходят от бога Тритона и маленьких морских человекообразных богов Тритончиков. Таким образом, по историческому преданию мы несколько выше лягушек, тесно связанных с людьми. Мы связаны с богами, поэтому вопрос «кого кто куда поцеловал» для нас имеет более принципиальное значение. Именно поэтому я в надежде выпытать семейную тайну (хотя и не только по этому) и связался со стройной зеленой лягушкой Пионеркой. Так мою подружку прозвали, во-первых, за стройность, а во-вторых, потому что она, как пионер, открывала для себя неизведанные ранее для лягушек горизонты общения с нами, тритонами.
Вообще-то это была противоестественная связь: наследник богов не может полюбить наследника людей, корыстный мотив извлечения тайны тоже омрачал нашу близость. Поэтому мы, как правило, для свиданий выбирали укромные, отдаленные от коллектива осокой уголки пруда, особенно любили мы целоваться под большим лопухом за спускной трубой дренажной системы пионерлагеря.
Вообще-то совратить лягушку довольно сложно, все они с утра до вечера находятся при деле: поиск принца, подготовка к броску, уворачивание от стрел маленьких принцев, питание и рождение головастиков. Но я, носитель семейного предания, увлек её рассказами о несбыточном, легендами о знаменитых деяниях тритонов и лягушек, и самое главное, подобно Фаусту, обещав ей вечную молодость и конечно красоту без всяких затрат на макияж и косметичек.
— Дурачок, — любила говорить она, — если бы не ты, как скучно было бы жить в нашей сытной и теплой луже!
— Любимая, — отвечал я, — твоя красота светит мне, как солнце сквозь толщу теплой, мутно-желтоватой, насыщенной мочой и пивом воды на дне пруда.
Этот комплимент считался в нашей общей водовоздушной среде самым изысканным.
Но я не вру, Пионерка мне очень нравится, и мне с ней было, есть и будет очень хорошо. Единственное, что омрачало наше счастье,
— наши общие тайны и не-вероятные усилия, которые я прилагал для того, чтобы моя нежная девочка не сорвалась, поддавшись общему безумию, в роковой бросок для поцелуя искомого принца, кончающийся на палочке для шашлыков, или, поддавшись призывным чувствам, не выползла бы под стрелы малолетних скаутов.
В остальном мы были счастливы...
Но между тем я потихоньку работал.
Наивно думать, что знание лягушек передается изустным преданием, — нет, оно генетическое. Я должен был родить от неё , вернее она от меня , некое создание — полутритончикаполулягушку, и оно, именно оно должно было рассказать мне на тритоньем астральном языке великую тайну, хранимую родом лягушек. При этом неведомая тварь должна походить на лягушку и лишь в душе быть тритоном.
Если бы у маленького головастика вдруг выросли тритоньи лапки, кровожадные сородичи несомненно истребили бы маленькую надежду нашей нации, к тому же лишив Пионерку личинок комаров и другой вкуснятинки. Но скоро эта проблема , с помощью эффекта телегонии и сильно ядовитого семени тритонов  , была решена.
Когда в гипнотическом трансе маленький тритоголовастик рассказал мне и маме о том, что мне надо было сделать, чтобы поцелованный тритоном принц (принцесса) превратился в тритона, мне стало настолько нестерпимо стыдно, что я согласился на второй запасной вариант — на превращение поцеловавшего принцессу (то есть меня) в искомого принца, то есть маленького скаута. Этот процесс не вызывал у меня такой неподдельной брезгливости и эротического трепета. Но как же быть с  милой Пионеркой?
Пришлось открыть ей правду.
Все лягушки, бросаясь на принцев, почему-то целовали их в губы. Да, принцы становились лягушками, но и только, да и как будет чувствовать себя принц после этого?.. Как вы поняли, для того чтобы самому стать принцем или принцессой, надо было, найдя половозрелых скаутов, купающихся ночью голышом в полнолуние, поцеловать их в совершенно другие места и притом секретным кодом несколько раз, успев при этом вовремя выскочить из тех мест, куда требовалось заползти для осуществления поцелуя.
Тогда всё получится.
Слава богу, подобная парочка скаутов в нашем лагере присутствовала. Несколько дней, предаваясь эротическим наслаждениям в трубе ливневой канализации, укрываясь от солнца под любимым лопухом, мы разрабатывали план. Очень важно было опередить непосвященных лягушек, иначе превращение № 2 вернуло бы нас в тот мир, из которого мы бежали.
Некоторая печаль охватывала меня при мысли о том, что я, потомственный тритон, должен стать человеком.
Мы, тритоны, хотя и умираем телесно, но память наша остается неизменной, лишь подергиваясь неким флером, как память вчерашнего прожитого дня. Идентичность тритона сохраняется. Непонятно, что будет со мной в человеческом теле. С лягушками всё ясно. Они ничего не теряют, становясь человеком, кроме теплой и счастливой лужи. Люди ведь, подобно лягушкам, не обладают вечной и постоянной памятью, как мы, тритоны. Ведь паша тритонья память подобна колоссальной змее, хвост которой теряется в тумане, но тем не менее есть. Во всяком случае, рождаясь, мы видим значительную часть туловища памяти в виде нескольких ближайших к нам прошлых жизней.
Вот бы было хорошо, если бы парочка скаутов оказалась не только королевской крови, подобно известной Маргарите - Клотильде, но и происходящей от бога Тритона.
Кстати, вы напрасно думаете, что сохранять память приятно. Нет, я помню, как в прошлой жизни меня раздавили жесткие подошвы скина, а в позапрошлой я погиб в желудке грозы нашего пруда — ручного ужа скаутов по имени Филипп Киркоров, погиб ужасной смертью от удушения... Эх, да чего вспоминать!
Итак, в полнолуние мы тихо качались па воде пруда, наблюдая, как к нам приближается влюбленная парочка скаутов из среднего отряда, держась за руки. Над головой парня сияла астральная корона, я над головой девушки — корона поменьше с буквой «Т», тау , то есть «Тритон, или То,что мне и надо»!.
Все лягушки пруда изготовились. Но карта лягушек была бита. Лаская друг друга и снимая с себя одежду по мере продвижения к воде, скауты гнусно хихикали, ничем не походя на наследников великих царств  и  божеств древности.
Наш план строился на том, что вода в пруду всё же достаточно холодна и погружаться они будут медленно, а для осуществления замысла обычных лягушек необходимо погружение лица в воду, ибо прыгать с воды вверх лягушки не умеют. Когда объекты погрузились по пояс, мы устремились к ним, шепча наизусть вызубренные коды поцелуев.
— О, — сказала девчонка, — как это ты делаешь! Он у тебя такой длинный!
— А ЧЕМ ЭТО делаешь ты? — спросил он удивленно.
И это было последнее, что они сумели сказать.
Мы с Пионеркой повернулись к пруду спиной, оставив в бесконечном горе лягушек, а также мальчишек из младшего отряда, засевших в кустах на противоположном берегу с мобильниками в руках .
Те дурачок и пионерка, что остались в теплой луже, пишутся теперь с маленькой буквы и всё забыли, в том числе и свою влюбленность, ибо память о перевоплощении в холоднокровных у людей не сохраняется, кроме эмоциональной, но их дети несомненно полюбят друг друга,дав родам лягушек и тритонов шанс вернуть человечеству потерянных принца и принцессу. Моя память осталась при мне, напоминая теперь не гладкую змею, струящуюся в бесконечность, а змею с тупиковым отростком — смутной жизнью девушки Оли, несущей в себе неосознанный ею ген богов Тритонов.
Пионерка же открывала для себя всё заново, но её Вася был придурковатым и здоровенным футболистом, и этого знания-ощущения в её памяти было настолько мало, что всё легко усвоилось. С Олиных ласковых слов всё усвоилось за одно лето, а умение играть в футбол передалось дылде на генетическом уровне.
Мы, новые, весь сезон занимались в тихаря любовью на теплых песчаных берегах нашей родной лужи, не погружаясь и не подпуская к себе похотливых лягушек.
Мы выросли, родили детей, и новые Дурачок и Пионерка тоже выросли в озере,  готовясь принять свое новое счастье и несчастье, навеянное этим бессмертным произведением.

г.Москва 2000 г.
Сборник "Мозаика" 2011г.