Киев. Вечер. Бомж

Выпали зубы на грязный мрамор
Вытекли слёзы из гнойных глазниц
Котик тихонечко звал свою маму,
Люди косились опасливо вниз.
Люди носились, люди топтались,
Люди хотели скорее домой.
Мчались, зачем и куда они мчались?
Холодно было, как лютой зимой.
Струи воды лились в чёрные недра,
Реки бежали под толщей земной.
Там в темноте есть немножечко света,
Там в темноте есть тепло над тобой.

Яркий прожектор рисует колонну
В сетке из капель на горстке камней.
Сколько беспомощно прожито дней?
На белой ткани — кровавые лапки
Из ниоткуда к холодной воде.

Под одеялом укрылась бомжиха,
Рядом — очистки. Кому-то здесь лихо!
У изголовья воняют кроссовки
Кровью кошачьей, мочою собачьей
И застарелым старушьим говном.

В стёклах витрин отражается небо
Чёрное-чёрное, в звёздах и пятнах...
Если бы можно ей было обратно,
Стала б она здесь искать свой приют?
Жмись в самоё, если вдруг изобьют,
Жмись и терпи, надоест — перестанут,
К впалой груди рук, дубин не потянут.

«Суки, везите домой меня, суки...
В тёплом трамвае железо сидений
И — до конечной, без тени сомнений.
Вдруг там, как в сказочке, вырастет дом
С тёплым, зашторенным жёлтым окном?
Там я пожру и отмоюсь от кожи,
От чернозубой ошпаренной рожи
И на всех вас стану очень похожим;

Тоже смогу от других откупаться,
После того, как закончу купаться
В ласковой ванне из бисерной жижи.
Сука! Домой! Отвези! Ненавижу!»