Рогнеда поэма

            РОГНЕДА

               I

Лунный свет потускнел и потух,
Тонут звезды в рассвете багровом,
Князь Владимир в селе Берестово
Одинок, никого кроме слуг
В доме нет. Слышен лай во дворе
Гончих псов и унылый крик совки…
- Не к добру, - заключил князь. В истопке
Он лежал на широком одре
Третий день и подняться не мог.
Извела, истомила кручина
Его душу и не беспричинно:
Возроптал в новом граде сынок,
Оперился, открыто посмел
Отказаться от выплаты дани,
Наравне захотел княжить, дальний
От отца, укрепляя удел.
Вздумал надвое Русь поделить!
И Владимир, разгневанный сыном,
Приказал собираться дружинам
В новгородский удел, поучить
Ярослава немного. Но тот,
Уступать не желая и в малом
Ему, кликнул варягов, норманнов,
Собираясь вести их в поход
Против киевской рати отца.
И, пред гневом его не пасуя,
Он, свой вызов ему адресуя,
С донесеньем отправил гонца
Известить обо всего старика.
Но в Древлянский удел печенеги,
осмелев, участили набеги
И пришлось в новый город пока
С отправлением войск подождать –
Пострашнее угроза нависла.
И послать к печенегам Бориса
Воеводой, с ним конную рать.

              II

 Князь Владимир еще был не стар,
Но, имея плохое здоровье,
Он, задетый упрямством сыновним,
Занемог – с ним случился удар.
И теперь он лежал недвижим….
Ныло сердце в груди. Вдруг из света,
Что в окно проникал, шаг Рогнеда
К нему сделала:
                - Что, не узнал?
Вот и свиделись.
                Князь приподнял
Непослушное слабое тело.
- Как сюда ты явиться посмела?
Кто впустил тебя? – он закричал.
- Отправляйся к себе в Изяславль!
Эй, дружина…. И он поперхнулся.
- Что ты князь? – силуэт отшатнулся
От него, - гнев ненужный оставь.
Да и кто тебя слышит теперь?
Я весь дом обошла опустелый.
Слуги все занимаются делом…
- Прочь! Изыди! Ты смерть моя! Смерть!
- Тише. Тише. Нет, я – не она.
Я – твой бред, забытье, заблужденье,
Тень в углу, свет в окне, я – виденье,
Я в покоях твоих тишина.
Князь забылся, но вдруг обожгла
Сердце боль и, как снежная заметь,
А Рогнеда прошла до угла,
Опустилась на лавку в молчанье.
В черном вся… На последнем
Двое их. Никого нет нигде.
И нахлынули воспоминанья….

                III

Киев. Княжеский терем отца.
На высоком крыльце бабка Ольга
В белых портах, убрусе и только
Ждет его. Молодая с лица….
Ярополк и Олег в стороне
От нее. С ними дядька Добрыня.
Грозен взгляд. Что с ним сделалось ныне.
Он бежит к ним, течен по спине
Струйкой пот. Справа кони гонцов
В пене, мокрые, загнаны видно.
Он влетает по лестнице – в гридне
Святослав, с ним десяток послов.
На дубовых столах рыба, дичь,
Медовица налита в братину
И отец, поправляя чуприну,
Говорит ему:
                - Сын мой, опричь
Тебя знатные эти мужи
Не зовут никого боле княжить
В новый город. Их надо уважить.
Собирайся! Добрыне скажи,
Что он едет с тобой. Пусть не медлит,
Снедь готовит, поклажу, коней…
И Владимир уже у дверей
Услыхал:
            - Я и сам в путь намедни
Отправляюсь…, – и что-то про долг,
Про Болгарию и, заключая:
- …будет в Киеве, Родню включая,
Править старший мой сын – Ярополк,
А в Древлянском уделе – Олег.
Встал, поднял свою чарку повыше….
Слов последних Владимир не слышал,
Только громкий раскатистый смех.

              IV

Собирались недолго. Лишь звезд
Серебро в небесах отсверкало
И блеснули на солнце зерцала
Лат, на север подался обоз.
Он – Владимир, обычный изгой,
Сын рабыни, дикарки Малуши,
Никогда б не узнал доли лучшей,
Если б только ни дядька родной.
И как только Добрыня посмел
Замахнуться на Новгород?  Право,
Это он убедил Святослава
Дать Владимиру княжий удел.
Оказался на редкость смышлен
И находчив бывалый вояка.
Сговорил же он как-то варягов
Полукняжича звать на престол.
- Не беда, что удел отдален, -
Поучал, - зато долгие руки
Не достанут тебя.
                После слухи
Поползи: «Святослав, де, нашел
В дальних странах печальный конец,
Что в засаду попал, что прославил
Русский дух, но его обезглавил
В поединке один удалец».

                V

Вспоминал князь Владимир. Года
Пролетели так быстро и что же?
Он разбит, тело слабое гложет
Неотступный недуг. А тогда
Был горяч, жаждал властвовать всласть, жить….
Он немало поездил по свету
И однажды увидел Рогнеду,
И хотел за себя сговорить.
Но она была слишком горда:
- Сын рабыни? Нет! Этого мало!
И Рогнеда ему отказала:
- Я не буду твоей никогда!
Я – княжна, дочь Рогволда! А ты?
Раб ли, княжич? Ни то, ни другое!
Никогда я не буду с тобою.
Нет ни знатности, ни красоты,
Ни особенной стати в тебе.
От союза подобного толку
Будет мало. К тому ж Ярополку
Я – невеста. Ищи по себе
Ты жену. Не гоняйся за знатью!
Ты и дик, и порывист, и груб,
Ты, Владимир, мне вовсе не люб….
Он – униженный Полоцк взял ратью
И Рогнеде за все отомстил,
Не забыв, что она говорила.
И ее, как добычу, взял силой,
А отца и двух братьев убил.

            VI

Он привстал. Гостья здесь или нет?
Никого. Он окликнул: - Рогнеда!
- Да, я здесь.
                И увидел за светом
У окошка в углу силуэт.
- Лжешь, Владимир. Уж мне ли ни знать,
Что хотел ты совсем ни Рогнеды,
А еще одной легкой победы,
Чтоб двум братьям своим доказать,
Что ты – княжич, что ровня ты им
И что в чем-то, быть может, и лучше,
Но ты нрав перенял у Малуши –
своей матери, был нетерпим
к возражениям, сердцем жесток,
подгоняемый выгодой личной,
мало думал о внешних приличьях.
Ты меня надломил, как цветок.
Мне хотелось тебя задушить.
Я об этом мечтала упорно,
Представляя, как я твое горло,
Стиснув, жму…. Мысль тебе отомстить,
Отравляла мне жизнь…. Я кинжал
Раздобыла, другое оружье,
Но ты был мне тогда уже мужем….
И к тебе потянулась душа
Без надежды самой отогреться.
Ты любил мимолетно, шутя,
Торопливо. Нет! Просто дитя
Я твое уж носила под сердцем.
Сын родился. Его сорванца
Больше всех я на свете любила.
И тебя я, Владимир, простила.
Не как мужа! О, нет! Как отца!
Но до сына еще было долго,
А тогда ты меня, как трофей,
Вез с собой. Ты спешил поскорей
В Киев, чтобы убить Ярополка.
Так? Но и мне и не нужен ответ!
Твой удел был глухим, не богатым
И ты двинул войска против брата….

             VII

Князь вздохнул. Ослепительный свет
Га мгновенье глаза ему застил,
Грудь пронзило каленой иглой….
- … ты тогда нес повсюду с собой
Для других только зло и несчастья.
- Стой! – он ей возразить захотел,
Но Рогнеда сама вдруг умолкла.
- Я боялся дружин Ярополка!
Что имел я? Лишь дальний удел!
Ни полков, ни надежных людей….
Я два года, как загнанный бегал,
Когда твой Ярополк до Олега
Дотянулся проворной рукой.
Не за тем, чтоб к столу пригласить,
яств, напитков медовых отведать,
а затем, чтобы зайцем не бегать
самому, власть ни с кем не делить!
Да, тогда я хотел одного:
Сесть на Киеве, бросить удел
Новгородский, сместить Ярополка.
Сколь не бегай, найдут – не иголка.
И пока я был ловок и цел
Кинул в ближние воинства зов
И под вымпелы княжеских стягов
Новгородцев собрал и варягов,
И в открытом бою был готов
Киев взять. Но, желая сберечь
Княжий терем, дворы и хоромы,
Я решил поступить по-другому –
Обхитрить Ярополка.  Сиречь
Разработал невесть какой план,
Подкупил одного лихоимца –
Ярополкова друга, любимца
(Блуд - по имени). Тот на обман
Согласился. Легко убедил
Брата в Родню бежать и лихие
Сотни нанятых воинов Киев
Захватили, особенных сил
Не затратив. Но, чтоб не делить
С братом власть, я, призвав Ярополка
Во дворец свой, не думая долго,
Приказал его тут же убить.

             VIII

 - А потом?
              - Что потом? Это все!
Я сел в Киеве князем, стал править…
- Полно, полно, Владимир, лукавить!
А потом ты увидел ее,
Ту, что брату являлась женой –
Черноокую, смуглую ликом,
Молодую гречанку-расстригу
И пленился ее красотой.
Ты заметно ко мне охладел,
Реже стал заезжать ко мне в терем
И с тех пор уже не был мне верен.
Ты подолгу любить не умел.
- Да, я слышал о ней от других.
Говорили, что очень пригожа
Жена брата и что нет похожих
На нее средь красавиц иных.
Мало ль лжи раздается устами? –
Думал я. – много ладных невест
Повидал я вдали и окрест.
Можно всех приукрасить словами.
Но гречанка, и впрямь, не такой
Оказалась (я слухам напрасно
Мало верил) – стройна, хоть непраздна,
Дивна нежной своей красотой.
- Как попала сюда, во дворец?
Она вздрогнула, затрепетала
И, потупив глаза, отвечала,
Что еще Святослав – мой отец,
Ее вывез из Греции ради
Красоты – остальным напоказ.
А потом заключила рассказ,
Крест нательный рукою погладив,
Что при храме монашкой была
И служила единственно богу…
И я помню, спросил:
                - Недотрога,
Не от бога ли ты понесла?
Но, неплохо владея собой,
Предо мной не смутившись нисколько,
Отстранилась и молвила горько:
- Это грех Ярополка – не мой.
- Значит вот как? Его? Ярополка? –
И мой голос сорвался на крик.
- Да, меня он насильно расстриг,
Хоть тому я противилась долго.
Осенила свой выпуклый лоб,
Наклонилась без вызова, кротко…
Мысль, я помню, мелькнула – «сиротка».
Я стоял и раздумывал, чтоб
Этой хрупкой былинке сказать.
Сердце бойко в груди колотилось,
Остальное все после случилось….
Пред ее красотой устоять
Я не смог….

             IX

- Как пред всякой другой!
Ты с любой тут же стаскивал юбки
С молодухи, с девицы ли хрупкой,
Лишь бы морда была не рябой.
Ты спешил, как вино, их отведать,
Мял, губил, ни одной не любя!
Ты всегда тешил только себя!
- Как ты смеешь дерзить мне, Рогнеда?
Как ты смеешь? Да, я не святой!
Я был рано оторван от дома,
Жил на севере диком и темном,
Был дремуч, не воздержан душой.
Воин, всадник, рубака отличный, -
Он глаза от Рогнеды отвел, -
Для меня был епископом – волхв,
Да и сам я был ярый язычник.
С младу предан другим был богам.
Верно, исто молился Перуну
И со всею беспечностью юной
Предавался бесстыдно грехам,
О своей не заботясь душе.
Но ты зря себя ревностью душишь,
Мне с тобою всегда было лучше,
Чем с другими…
                - Да, полно уже!
Ты коварен, на замыслы скор,
Но о том говорить я не стану.
Да, не ты ль приглядел себе Анну
За морями? О! Ты был хитер!
Чтобы царской сестрой завладеть,
Ты отрекся от веры отцовой
И погнался за верой Христовой!
Князь вздохнул, оглядел свою клеть.
Он услышал, как скрипнула дверь,
Оживилось движенье в светлице.
Чьи-то тени, подолы и лица
Замелькали. Он вспомнил теперь,
То, о чем и не мог позабыть.

             X

Как приехал в хоромы Рогнеды,
Чтоб ее с Изяславом проведать,
А она собралась зарубить
Его, лишь он прилег отдохнуть.
Уж мечом на него замахнулась,
Он вскочил, и она отшатнулась
От испуга, и он оттолкнуть
И скрутить ее руки успел….
И была бы жестокой расправа,
Но он встретил глаза Изяслава.
Сын дрожал и был бледен как мел.
Он опомнился, вышел во двор,
Кровь в висках, как шальная стучала,
А Рогнеда во след прокричала
Ему:
          - Князь, ты убийца и вор!
Ты убил моих братьев, отца,
Это ты погубил Ярополка…
Еще что-то, но он уже толком
Не расслышал, сбегая с крыльца.
Он нечасто жену навещал,
Объезжал стороной ее терем,
Был с ней холоден, часто неверен
И поэтому все ей прощал –
Несогласие с ним, прочий вздор.
Отвечал на упреки ухмылкой,
Угрожая за резкости ссылкой,
Но не трогал, до этих вот пор.

            XI

Она знала немало измен
За Владимиром, с ними считалась.
Не соперниц Рогнеда боялась,
А намеченных им перемен.
Новой веры и женщины новой,
Что войдет навсегда в его жизнь,
Что ей больше женою не быть…
Но она уступить не готова
Была в этом ему и тогда
Загадала в душевной остуде,
Что ничьим он отныне не будет.
Никогда! Никогда! Никогда!
Все бы так и случилось, но рок,
Что меж ними двоими метался
В этот час, в это дело вмешался
И его от меча уберег.
И Владимир исполнил зарок.
Он Рогнеду за нрав ее пылкий
Выслал с сыном немедленно в ссылку,
В Изяславль – небольшой городок,
Где она и почила в Бозе.
- Только кто тогда женщина эта, -
Призадумался он, - за Рогнеду
Выдает себя, ходит везде.
Да она, - он считал про себя, -
Упокоилась раньше, чем Анна.
И ее появление странно….
- Что ты делаешь здесь?
- Жду тебя.
Но вернемся к жене Ярополка.
Ты так быстро о ней позабыл,
Хотя, помнится, усыновил
Ты младенца ее – Святополка.
- Да, она была слишком тиха,
Слишком трепетна, слишком стыдлива,
Ни желания в ней, ни порыва,
И уступчива, и мягка.
- Значит ты и ее погубил?
Душегуб! Иль разрыв частью плана
Твоего был? Ты думал, как Анной
Завладеть? Ты гарем распустил….
Да, ты все это делал наверно!
Что там смердки, когда и княжны
Были больше тебе не нужны!
Ведь тебя занимала царевна!

           XII

- Я на речи твои не сержусь.
Анна только явилась предлогом,
Чтоб на новую вывесть дорогу
В староверье погрязшую Русь,
Отвратить от языческих чучел
Суеверный, запуганный люд.
Как правитель, я б был страшно глуп
Поступи я иначе. Так лучше
Было б всем: мне, народу, стране.
Открывалась к торговле дорога.
Этот брак приносил очень много
Разных выгод….
                - Тебе, но не мне!
И ты мной так и не был прощен!
Все закончилось, я понимала.
Тебя новая цель занимала,
Ты был ею одной поглощен.
Все осмыслил, продумал заранее…
Ты не стал припираться с царем.
Ты явился за верой с мечом,
Чтоб как приз, а не как подаяние
Получить ее в руки. Что? Верно?
Ты затем и Корсунь захватить
Так желал, чтоб потом заплатить
За невесту, как водится, вено!
- Да, я горд был. Я вырос в лесу.
Византийцев просить? Много чести!
Они сами придут ко мне, если,
Рассчитал я, напасть на Корсунь.

           XIII

Город был хорошо укреплен
И легко отражал нападенье
Неприятеля, ждал подкрепленья
От Царьграда и я удивлен
Был их мужеством. Но пригрозил,
Перекинув письмо чрез ограду,
Что три года надеюсь осаду
Продержать, что достаточно сил
У меня, что потерпят дела,
Подождут до победного часа.
Вдруг из города, от Анастаса
Прилетела с посланьем стрела
Ко мне в стан. Анастас – доброхот,
Из охочих до выгоды граждан,
Предлагал, изнурив город жаждой,
Взять его без особых забот.
Так и сделали. Крепость сдалась.
Я был этим успехом доволен,
А Царьград, опасаясь, что вскоре
На него я пошлю свою рать,
Ко мне лучших отправил послов,
Приложивших немало старанья,
Чтоб не дать мне жениться на Анне.
Но я был к их уловкам готов!
Я их был хитроумнее вдвое.
Как утес, я стоял на своем,
Угрожая спалить все огнем
И они уступили с условьем:
Чтобы не было прочих невест
И, чтоб с царской семьей породниться,
Должен я навсегда отвратиться
От языческих капищ, и крест
Целовать. Чем уму ни награда?!
Я кивал головой, что готов
Все исполнить, а после послов
Проводил, получив все, что надо!
Время длилось. Цари дали знать,
Что прибудут в Корсунь, когда ясным
Станет море, и то, что согласны
Мне царевну в супруги отдать.

              XIV

- И тогда долетел до нас слух,
Что в Корсуни лишился ты зренья,
А потом вдруг от прикосновенья
Исцеляющих Анновых рук
Вмиг прозрел. Это очень забавно!
Случай вызвал к себе интерес.
Ты не мог обойтись без чудес?
Эта выдумка – тоже часть плана?
- Да, так нужно мне было, пойти!
Как я мог обратить без примера
Диких варваров в новую веру?
Так мне ладилось проще с людьми.
Все свершилось! Был верным расчет!
Я вернулся домой православным.
А потом для меня было главным
Обратить в православье народ.
Но я знал, что обрывочность знаний,
Что я в дальних краях приобрел,
До смешного скудна, и я шел
За любым разъяснением к Анне.
- Анна! Анна! Ты что затвердил?!
Она сильно тебя изменила
И, наверное, очень любила?
Ну, а ты свою Анну любил?
- В тебе та же горячая кровь.
Ты, я вижу, совсем не остыла!
Я любил ли? Она ли любила?
И далась тебе эта любовь!
- Да, далась! Притворяться не стану!
Ты не знал, что такое любить.
Удалось ли тебе не сгубить
Хоть одну из нас? Может быть, Анну?
- Анну? Нет! Или, может быть, да?!
Ты желаешь прямого ответа?
Я любви не чурался, Рогнеда,
Ею был одержим я всегда.
От рожденья до этого часа,
Пред тобой я не буду хитрить,
Я любил до безумия жить
И, надеюсь, что жил не напрасно.
- Что ж ты слег? Ты не вынес расплаты?
Да, не ты ль показал всем пример?
И твой сын поднял руку теперь
На тебя, как ты прежде на брата?!
Здесь не надо искать мудреца,
Чтоб понять. Он не хочет делиться,
Видит Новгород вольной столицей,
Не обложенной данью отца.
- Да, он хочет свободы, раздела.
А подумал, какою ценой?
Нрав у сына, наверное, твой.
Ты ни в чем уступать не умела.
Но тому не бывать! Отлежусь
И тогда разъясню ему силой,
Что держава должна быть единой!
Неделимой стоять должна Русь.

              XV

Тень метнулась и вышла на свет.
Растворилась в сиянии бледном.
Он позвал ее тихо – Рогнеда…
Подождал, но ни слова в ответ,
Ни упрека. Он снова позвал,
Протянув к ней бессильные руки…
Прибежали на зов его слуги,
Наклонились над ним… Он лежал
Бездыханным на жестком одре
Под иконой, в холодной истопке
И сливался протяжный крик совки
С завываньем борзых во дворе.

 **********************************

Но уже, себя чувствуя правой,
Разносилась по свету молва
И Рогнеду в сказаньях звала
За страданья ее – Гореславой.