Месяц сурка

И день, и ночь сижу в своей квартире я.
Да, выйти без сугрева  - не резон.
С женой на это время перемирие.
Где дочь? Спокойно слушает музон.

Я занят. Вы меня не задевайте-ка.
Компьютер: «гонки», «зомби» и «пасьянс».
На пять минут прервусь, для глаз гимнастика.
С процессором у сердца резонанс.

А завтра начинаю снова песни я.
Поймите, неизбежен этот срок.
На книжку приползает моя пенсия.
В сберкассу предстоит мне марш-бросок.

Что дальше? Понесётся по накатанной:
У выхода встречается дружок.
Цыганкою дальнейшее нагадано:
Пол-литра, два, потом «на посошок».

И будем неразлучны, как два кеда, но –
Под деревом, в подъезде, за углом.
И сорок раз прощаемся: «Покедова!»
И сорок раз мы не идём в свой дом.

Душа поёт. Общаемся мы искренне,
И ценим дружбу, и не предаём.
А дома только злость, и чувства выспренны,
Укоры, крик. Гори оно огнём!

Друг друга поднимаем, если падаем,
И в луже застираем, если грязь.
Матуем всех. И мысли нет: «А надо ли?»
Летят бутылки, глотке покорясь.

Пропьём рубли - гремим потом копейками.
Подайте мелочь, кто ещё сберёг!
Мы так довольны здешними аптеками:
Там продадут заветный бутылёк.

Привычен нам удар по почкам, печени.
Больницы не возьмут: вина порок.
Понятно, что не будем долго вечными.
Зачем беречься, если одинок?

Пройдёт неделя, и дружок отчаянный
Дотащит до квартиры, на порог:
«Он потерял протез опять нечаянно,
А я, слепой, опять найти не смог».

Как солнце, что высвечивало западом,
Я рухну. Это притяженья гнёт.
Что? Лужа? Подо мною? С едким запахом?
Брезгливо дочь меня перешагнёт.

Жена пинком загонит горемычного
Лежать под стол. Перечить я не стал.
И это так знакомо и привычно нам.
Я свергнут. Я упал под пьедестал.

Лежу и мыслю: «Все мы индивидумы.
За что судьба такая? Вот те раз!
Мы не родились с другом инвалидами.
Ноги – лишился. Он – лишился глаз.

Конец! Кому нужны? Мы всюду лишние.
Ну, правда, спорт. Для тех, в ком дух силён.
А мы, увы, раскисли спелой вишнею,
И к финишу мы точно не придём.

Одна отрада: коротать с компьютером
Дней двадцать. Наберу я каши в рот.
Наступит срок, и нам не будет муторно:
Не мы боимся, всё – наоборот!»