Преданные друзья

                Слова «преданность» и «предательство» в словаре
                русского языка стоят рядом,
                но... какая между ними   пропасть!
                ………………………………………………………………………………………………

       Всегдашняя морока с бумажными делами в районе затянулась почти до полудня – пока табеля сдал, пока наряды у начальства подписал, пока накладные отстоял на получение со склада – день добрался до своего пика.

       «Мороз и солнце, день чудесный...», но ещё на склад надо успеть заскочить и постараться дотемна вернуться на участок, где мужики ждут, не дождутся почты – газеты недельной давности, журнальчики свежие и, главное, письма.
        Ну, да – самые обыкновенные письма в цветных конвертах, с адресами туда-обратно, но написанные такими любимыми почерками – от жен и матерей. И не надо хихикать – мобила в наших местах на краю Севера не тянет,  связь только по рации и то - строго по расписанию и лимиту.

        Зимний день короче воробьиного носа, надо поторопиться.

* * *

       - Так, консервы рыбные – есть? Ставим «птицу»?
       - Есть, ставь.
       - Консервы мясные, макаронные изделия, крупы разные, специи, лаврушка, хлеб, сигареты, кофе растворимый, сгущёнка – погрузили в машину?
       - Погрузили, ставь «птицу».
       - Так теперь шмотьё  – валенки, рукавицы меховые, полушубки... Стоп! Полушубки ты недавно получал, я помню – в количестве...
       - Получал, не спорю. Так пополнение у нас в составе.
       - Всё понял. За них распишись отдельно, как и за ящик спирта.  Ого, так тебе аж два выписали? Не дам. На другую бригаду не хватит.
       - Так нам же не пить, а для медицинских целей.
       - Мне какая разница! Один вычёркиваю, и не проси.
       - Не имеешь права, начальство подписало накладную.
       - Начальство далеко, а спирт рядом и в дефиците. Понял?
       - Понял, не дурак! Договоримся!
       - Вот за что я тэбе уважаю – за твою понятливость. Бачить кит сало, та сылы мало, тай тоди не страшы кота салом.

        И одна бутылка спирта незаметно перекочевала из ящика в сейф кладовщика.

       - Кстати, о сале. Для хорошего человека берег, а тут ты и попался – забирай!
       Кладовщик широким жестом откидывает с полки брезент – там замороженные до каменного состояния две половинки свиной туши.

       - Якый харч, така и робота!  Вчера только получил. Распишись в накладной за довесок и увози быстрей, пока другие нэ побачилы.
       - Постой! А чай индийский в ящике  - где?
       - Навищо вин вам?
       - У нас говорят: «Чай пить - не дрова рубить! Чай не пил, откуда сила?»
       - Ну, да! Чай попил, совсем ослаб! Вон, стоит ваш ящик.  Узвар лучше бы пили – всё хоть какие-то витамины.
       - У нас от твоих сухофруктов изжога. И где ты только эту пересушенную дрянь берешь?
       - Разговорчики пошли? Всё получил? Проверь! Склад закрывается.

* * *


        Удивительный по своей проходимости ГАЗ – 66 легко преодолевал небольшие заносы, оставшиеся после утренней позёмки, щедро делился теплом весело урчащего двигателя и быстро сокращал расстояние между районным центром и буровой.
        Осталось только излучину реки объехать и мы...

        Жуткий скрежет ворвался в благостную картинку.

       - Что это?
      - А хрен его знает! Счас посмотрю.

       Водитель нахлобучил меховую шапку, влез в рукава полушубка и вывалился из кабины. Минут пять он с матюгами лазил вокруг «своей красавицы», наконец, вернулся и, устроившись на своём месте, объявил.

       - Всё! Приехали. Распредкоробку заклинило,  масло вытекло, крестовина кардана лопнула – в общем – полный абзац! Без технички мы ни с места. Вот, бля, говорил же механику – скрип не тот, а он мне – ерунда, показалось, а теперь...
       - Что теперь? Ждать, кто мимо проедет? Да по этой дороге только мы с тобой и ездим, остальным в этих таёжных закоулках делать нечего.
       - Это так, но что с этого?  Хорошо, хоть бензин перед выездом из города залил в оба бака – не замёрзнем, да и жратвы под тентом куева туча – с голодухи не помрём.
       - Предлагаешь, день, неделю, месяц сидеть и ждать дураков – вдруг мимо кого понесёт?
       - А у тебя есть варианты?
       - Сколько осталось?
       - По дороге - километров двадцать пять будет. Или около этого, но тут река поворот делает – наши зимой напрямки по льду до заимки ходят. Километров  пять-шесть - не больше получается.
       - Пять, шесть, говоришь? Херня – час ходьбы! Пойду, мужиков с техпомощью организую. А ты жди, имущество охраняй.
       - «Вепря» возьми с собой. Мало ли что – волки или ещё какая напасть.
       - Таскайся с ним, а тут пять километров до жилья. Тебе оставлю ружьё - будешь зверя от свинины отпугивать. Пошёл я.
      - Постой!

       Водитель выскочил из кабинки, нырнул под тент.

       - На! – Он протянул мне пару унтов.  - Командирский запас. Всегда с собой вожу в ящике под лавкой, на всякий случай. Тебе в твоих сапожках только по кабинетам начальства сподручно бегать, а на улице мороз под тридцать будет.

 * * *


Снега на льду не было, ветер с ровной, как стол поверхности всё сдул, потому идти было легко. Унты не скользили на шероховатой поверхности льда, да и пять километров – не расстояние для привычного к морозам человека.
Темнело быстро, я видел огни буровой и посёлка, но тревожное чувство заставило оглянуться.

        Сзади, ровным полукругом  меня догоняла живая цепь.  Как будто опытный организатор расставил на номера загонщиков –  они умело отсекали меня от жилища, от спасительных огней, от берега с деревьями.

        Я побежал.
        Волки бегают быстрее, голод и холод учит их умению настигать добычу в любых ситуациях.

       Еще полкилометра и всё – я спасён!
       Но стая взяла ослабевшую добычу в кольцо и чего-то выжидала. Я поднялся на колени, огляделся. Звери сидели вокруг, тяжело дышали после погони.

        Стая была разношёрстной, звери разной величины – это не волки! Это одичавшие собаки!

        О них я слышал не раз, не верил, считал, что это местные байки, легенды.

        Бессовестно преданные человеком, брошенные на произвол судьбы, собаки, объединяясь в стаи, становятся страшнее, чем волки.
        Волки опасаются человека, собаки – нет. Они знают человеческие привычки, знают, где и как он хранит свои припасы. Со щенячьих лет приученные к человеческой еде, дикие собаки бесстрашно и ловко проникают в жилище, уничтожают всё, что ест человек. Они не боятся выстрелов и, одичав, перестают видеть в человеке покровителя, хозяина их жизни.

        Мощные кобели, отбив от волчьей стаи себе подругу, производят на свет беспощадное ко всему живому на свете существо - хитрого, умного и умелого зверя, способного обойти любые охотничьи ловушки и напрочь забывшего уважение к человеку и страх перед ним.

        Стая, окружив меня, чего-то ждала. Чего?
        А ведь, стоит хоть одному из них прыгнуть в мою сторону, через пять минут от меня даже шнурков от ушанки не останется.

        И я закричал: - Трезор, ко мне! Жучка, дай лапу! Белка, сидеть! Кинг, вперёд! Барон, след!  Рост, голос!

        Орал так, как вопят в последний раз, сгорая живьём на пожаре, надеясь только на чудо.

        Собаки вслушивались в команды и давнее, теплое воспоминание зашевелилось в их мозгах. Некоторые начали повизгивать от нетерпения, но вожак решил положить этой нерешительности конец.

        Черное мощное тело в два прыжка взвилось в воздух и  полетело на меня.
        Рыжий кобель, сидевший напротив,  прервал этот полёт, вцепившись на лету в горло вожака -  в трёх метрах от меня они окровавленным комом рухнули на лёд.

        И стая потеряла интерес ко мне, смешавшись в кучу малу. Огромная красная от крови карусель закружилась рядом, кроша лёд и хрипя в последнем вздохе.

* * *


        Услышав мой ор и визг собак, народ с буровой выстрелами и фонарями разогнал кипящую злобой окровавленную кучу и на руках донёс моё тело до балка.

        Но даже после полного стакана водки, выпитого одним глотком, я так и не смог понять, что случилось.

        Почему этот рыжий кобель бросился защищать меня? Почему, ценой собственной жизни, он показал мне, какая всё же пропасть между предательством и преданностью.


            *    *    *