тебе снова семнадцать

тебе снова семнадцать.
иду. Москва.
у реки обострились скулы.
на мосту продают квас и дух совка,
"комсомольца" в теченье сдуло.
шаг ведёт по обглоданным берегам,
по замызганным бранью строчкам,
и пишу тебе, ритм передав ногам,
хоть и снова письмо -
просрочка.

помню, было семнадцать тебе вчера,
ты шутила про смерть за дверью,
не хвалилась отточенностью пера,
на спине не растила перья.
взгляд угрюмый, ладоней 'станковый' вид,
'среднекостные' отложенья,
жизнь при вдохе скребёт, по утру сквозит,
к ночи тянет участок шейный.

помню, ворот закусишь, возьмёшь пальто
и - в гул уличных коронаций.
(жаль, меня не случится с тобой потом
ни в сто сорок, ни в восемнадцать)
вот опять, вещи бросив, зайдёшь без сил,
через пару минут - смеёмся.
каждый раз возвращаться тебя просил,
эхом лестниц ловя
'найдёмся!'.

помню, вместе мечтали податься в лит,
гнобя всех, признающих славу,
и писали, словесный грызя гранит,
только слово считая правым.
стихи слали друг другу - один тот суд
был для нас, горделивых, значим.
напиваясь, тоски распускали жгут,
в себе каждый по жизни плача -
по простой жизни тех, презирать кого
(за отсутствие тяг к глубинам)
слишком жадно любили, своим врагом
приземлённость звав и рутину.

помню, спорили громко, единый взгляд
находя крайне, к счастью, редко.
бог твердил мне "вас в жизни соединят
только мыло и табуретка"...
только не было бога. ни там, ни здесь,
и пальто пол не изваляло,
и заученный адрес сжевался весь,
и гитара играла вяло.
ты не пела, и я тебе не писал,
и в Москву мы не поступили -
я работы тем летом не отсылал,
а тебя все похоронили.

то ли не было впрямь ни в одном бреду
твоих звуков в моей квартире,
то ли мы угадали свою беду,
и лишь я задержался в мире.

*

так Исеть не бурлила.
иду. Москва.
двадцать первый век в водных жилах.
под мостом спит поэт в тени без носка,
рифмы напрочь жара отбила.
шаг свой не отмечаю, письма не жду,
в спорах не полыхал лет десять,
но по имени помню свою беду,
и о ней не закончу грезить...

помню, было семнадцать вам с ней вчера,
ты шутила про смерть за дверью,
не хвалилась отточенностью пера,
на спине не растила перья.
взгляд угрюмый, ладоней 'станковый' вид,
'среднекостные' отложенья,
жизнь при вдохе скребёт, по утру сквозит,
к ночи тянет участок шейный, -
и таким оставляет мне твой портрет,
обязуя хранить не глядя,
очертаний использовать трафарет
для героев своих тетрадей,
и таким отзывается мне беда,
и такой я её лелею.

только мне не семнадцать.
ушла вода.
и река о ней не жалеет.

(с) aquamarinel