Father

ОТЕЦ                Samuel Krig


Отец наш дома умирал.
Гастроскопии он боялся.
Почти не мог он есть. Страдал.
Во что-то верил…
Но старался не показать нам,
Что конец его уж близок.
В час вечерний
всё за окно смотрел и верность
жене и сыну сберегал.
Он был советский человек,
Не то, что я – дитя разврата
С деньгами и рублёвским матом,
С гитарой, данной мне на век.

Дни тлели медленно.
И мать, всё понимая,
Так хотела его хоть чем-то поддержать.
Но, к сожаленью, не успела.
Как из Дахау призрак, он
Сидел передо мной на кухне
Голубоглазый чемпион
в далёком прошлом.
Мыслей рухлять
Лежала кучей в голове
И думал я зачем всё это
Мне нужно перед новым летом
В моей совсем иной Москве.

Газету «Завтра» он читал,
Не верил в то, что обманули
Их те, что в Пуще той свернули
С пути, который много дал.

Когда ж слетела пелена
иллюзий
При других законах,
он подарил мне фильм про Джона
из «Битлз», а его страна
Тем временем хребет ломала самой себе
Сквозь ложь и злость.
Кровь на щитах, грязь на причалах
И пьяных рыл чумная кость.

Я видел всё это так близко,
Что мог дотронуться рукой
До тела из другого списка
В кромешной тьме за той рекой.

И вот услышал я, как тихо он произнёс
В тот час: Прости.
Я промолчал в ответ, так дико
Мне было это всё снести.
В прощении – мудрость.
За прощением
уже совсем иной расклад.
Здесь если – гений, значит – гений!
А нет – стой у закрытых врат.

Потом ходили мы в больницу,
Врачей выслушивали бред.
И я, смотря на эти лица,
Вдруг понял, что их больше нет!

Агония…
Он стал вдруг красным,
А мать ушла на два часа.
И чтобы не было так страшно
Я руку взял его,
А сам /уже не думал ни о мире
В котором деньги правят всем,
И не о старенькой квартире
Всего лишь ждал, суров и нем…

Когда же мать меня сменила
У той постели роковой,
Я взял гитару и на кухню
Пошел с горящей головой.

На табурет присел, а в окнах
Закат московский догорал.
Сквозь чистые как память стёкла
Господь мне знак свой посылал.

Я не услышал как на кухню
Вошла совсем другая мать
И на плечо мне свою руку
Вдруг положила. Было пять.

Он умер…
Вызвали машину, два пьяных санитара в ней.
Эй, мать! Дай денег, чтоб мужчину
К бомжам не кинули. О'кей?

И мать дала паскудам денег.
Не помню слёз в её глазах.
Велико и жестоко время
Всё остальное – боль и страх.

И вот, достигнул я вершины.
С холодным сердцем, твой герой.
И мне плевать, что гнуться спины
Рабов обманутых игрой.
Господь не ягодки в лукошке.
Он ощутим, когда ты с ним.
И все те пляски скоморошьи
Лишь синий сигаретный дым.

Россия это лишь начало –
Перст указующий Творца.
И в жизни дней, поверь, не мало
Чтоб смыть ненужный грим с лица.

















                1 декабря 2016


                9:20