В Бежецк

Дорога туда
Ночь

В три ночи покинув Москву,
спешим проскочить пробок вето
пока фонари ещё светят…
Отбойников серых скелеты
диктуют по МКАДу маршрут.

Я, после жестоких простуд
Откинув сиденье, под пледом
Проведать сестру в Бежецк еду.
Страх вновь заболеть, мне неведом,
В машине фонит *Ундервуд*.

Рекламных щитов блещет спрут…
Под выхлоп высоких октанов
проносятся по автобану
Тойоты, Пежо и Ниссаны…
КАМАЗы надсадно ревут.
…


Трасса

Ночной поездки атрибут -
Подушечка у изголовья…
Клаксонов редкий перегуд,
щитов рекламных суесловье
И фонари бегут, бегут,
Торопятся назад, в Москву.
Глаз светофорных изумруд
нам попадается всё реже…
Хоть путь изучен и изъезжен
Но на дороге кто безгрешен?
Ну и желанье газануть
и обогнать, моргнув невеже,
Свой укорачивая путь,
Порою сковывает грудь.
Но быстрый байкер - тут как тут -
И обязательно подрежет,
Ведь двухколёсный баламут
Безоговорочно небрежен…
Не беспокоясь о здоровье,
в обход рыча, ребятки прут -
Меняя жизненный маршрут…
Асфальту преданность сыновью
Рубиновой рисуя кровью.
Мы миновали Подмосковье…
Тверская область… Торжеству
Высоких скоростей – капут.
Мотоциклистов поголовье
здесь исчезает. Ямы тут.
Огни машин друг к другу льнут…
….
Вдруг, словно бы по волшебству
вся трасса съёжилась в сосуд:
Дорога узкогорлой вазой
Блистала россыпью топазов.
По всей длине доступной глазу
Тёк фонарей искрящий жгут.

Под утро

Осенней страсти торжеству
Зарю, придерживая где-то,
Ночь выпроваживала лето,
Решив, что бабья песня спета.
Устраивая самосуд
И это не сочтя за труд -
Ночь уходить не собиралась,
Тянуть с рассветом это шалость,
И всё же, чувствуя усталость,
Ваяла чёрных туч редут.

Предрассветная мгла

Под заморозки поутру,
В кюветах вздыбились туманы
Там, где река, болото, пруд
На трассу выйдя, скрыли ямы
И добиваясь этим самым
что стали вежливее хамы,
Былых лихих времён продукт.
Поют клаксоны дружно гаммы,
*Крутой* и гонщик баламут…
И как бы ни казалось странным
Во избежанье глупой драмы,
чтобы нарушить смерти планы,
Приличнее себя ведут.


Утро
Туман

Подобно старому волхву,
одетый в белую ряднину,
властитель утренней долины
туман, колдующий в низинах,
запрятав жухлую траву
болот, полей и луговины,
под клочковатою рединой
всё превратил в ковёр единый.
Белил-выбеливал листву
даль, обращая в мешанину,
где разница неуловима
между берёзой и осиной.

Живая сказка наяву:
то, поднимался клубом дыма
в кювете выгибая спину
то, заступал на трассу клином…
Казалось, рощицы плывут,
над невесомым палантином,
и ёлок острые вершины,
как длинный посох пилигрима
растрёпанные космы рвут.
Укрытые наполовину
кусты казались чертовщиной
в плену белёсой паутины
паучьих исполинских пут.
Он, выбираясь из ложбины,
на трассу вполз, но до средины,
так, как боялся фар машины.

По руслу, как по рукаву
Он танцевал над Остречиной*
кружился, изменял личину…
Потом без видимой причины,
С зарёй предвидя рандеву,
старик решил сберечь седины
и заспешил назад, в низины,
сдирая с ёлок пелерины,
он растворился поутру.

*Остречина река в Тверской обл, текущая через Бежецк.