Моя дочь, - сказал артист

Давно уж больше не слышны
Разрывы страшной той войны,
Но спать не может Ленинград:
Вновь раны старые болят,
Заснуть не может и Москва:
Трещит от мыслей голова,
Не спят другие города:
Опять в окно глядит беда
И пир готовя воронью,
Так жаждет кровь испить твою!
В те годы траурным крылом
Война и наш задела дом.
Я рассказать теперь должна,
Как развела людей война.
Не рождена была тогда
Я, в те военные года,
И я в то время, как по льду,
По памяти сестры иду.
Тот город (знает враг и друг)
Теперь зовется Петербург,
Но умирал и стар и млад
Тогда за город Ленинград,
Величественный над Невой,
Не сдавшийся, полуживой!
Но, извините, увлеклась,
От темы главной отвлеклась.
Их было 3 сестры, 2 брата,
Любовью грезивших когда-то,
Как все девчонки и мальчишки,
Что про любовь читали книжки.
И Шура — старшая сестра,
Что на язык была остра,
С веселым взглядом серых глаз
В капкан любви попала враз,
Любви неопытной и чистой.
Он ленинградским был артистом,
Красноречив, красив, как бог,
Он не понравиться не мог!
История не так нова,
Она в ушах жива поныне,
Как потерялась голова,
Родиться дав малышке Нине.
Но Шура гордою была
И тайну чрева сберегла.
Не знал артист, что дочка вот
В утробе маминой растет.
Но годы страшные пришли
Для нашей горестной земли.
Завыл сиреной Ленинград,
Ушли на фронт и стар, и млад
От жен своих, детей, невест,
Заклеив окна крест на крест.
И наш актер, любя страну,
Ушел с другими на войну.
То время голода, потерь
Лишь в памяти людской теперь:
Блокады страшное лицо,
На шее города кольцо.
Все ж вышел жив он из огня,
Звонком трамвайным вновь звеня!
Величественный и большой
Отогревался он душой,
Моляся втайне за того,
Кто не увидит вновь его.
И не забудем я и ты
Те пескаревские кресты.
А город о блокаде той
Рыдал, почти совсем пустой!
И верил он своей надежде,
Он жить, любить хотел, как прежде!
И в город стали возвращаться
Уехавшие ленинградцы.
Домой вернулся и артист,
Уже совсем не так речист,
Войны оставив горький дым,
Он в мир вошел совсем седым.
Но пролетели дни, как сон,
На сцену вновь вернулся он,
Жизнь снова бурно потекла,
Душа любила и жила,
Ролей он множество сыграл,
Заслуженным артистом стал,
По Минкультуры доброй воле
Так часто ездил на гастроли:
Недавно лишь покинул Минск,
И вот вояж — в Северодвинск!
В Северодвинске, как обычно,
Он роль свою сыграл отлично,
Ему кричали в зале «браво»,
Но он уже устал от славы:
На сцене столько успевая,
Чужие жизни проживая,
Он с сыгранной судьбой прощался,
В жизнь холостую возвращался,
Хомут надеть он не спешил,
Но вдруг жениться враз решил!
Она — на 30 лет моложе
Его была, ну и так что же?
Свою поклонницу женой
Хотел он в дом ввести родной.
Гастрольный тур уже кончался,
Театр в Питер возвращался,
Ждала привычная стезя,
Но от судьбы уйти нельзя!
И вдруг перед отъездом самым
К нему пришла за сцену дама.
Ее устами рок поведал
Ему о том, о чем не ведал,
Что было знать не суждено:
Что он не одинок давно,
Что столько лет и день, и ночь
Его разыскивает дочь,
Но не находит отчего-то,
И протянула дама фото,
И я поведаю сейчас
Ее безрадостный рассказ:
«Дочь Ниной Шура назвала,
Как только дочку родила,
На Север распределена
Как горный инженер она
И с Ниночкой еще грудной
Отправлена туда войной.
И виновата лишь война,
Что не доехала она!
Ее судьба не сберегла:
От менингита умерла».
Артист спросил: « А что потом?».
«Отдали дочку в детский дом,
В нем в Ленинграде и росла,
А как талантлива была!
Пройдя детдома ад, чистилище
И музыкальное училище,
Страдать ей много довелось,
Но как награда удалось
И трудолюбьем и талантом
Стать настоящим музыкантом.
Такою пианисткой стала!
И все найти отца мечтала,
Да только с самого начала
Фамилию не ту искала!
Кто про роман ей рассказал,
На жизни узел завязал,
Теперь узнать нам не дано,
Но только нужно мне одно:
Я очень ей хочу помочь!
Скажите — это ваша дочь?»
Артист на фото поглядел
И в тот же миг помолодел.
Как запотевшее стекло,
Слезами взор заволокло,
Что был от счастья так лучист.
«Да, дочь моя», — сказал артист.