Тёзка

1
Обрушилось небо на хрупкую душу,
мой мир провалился в помойную грязь,
рассвет акварельный замазали тушью,
сердечность сменила змея-неприязнь...

Сгорели и дружба, и вера, и цели,
когда во дворе моя Светка, смеясь,
открыто, при всех, целовалась с Емелей –
и где её робость и “светобоязнь”?!

Искрошено солнце до звёздных горошин –
моею любимою, верной, родной!
И другом моим – самым близким, хорошим!
В глубокий колодец я брошен на дно...

Темно мне!
Черно мне!
И приторно тошен
участливый шёпот друзей за спиной.
Я двор не потешу дешёвкой-дебошем:
теперь остается мне только одно...

Беда тяжелеет... Расплющен во мгле я...
Мой жребий потребовал стать мне изгоем...
Случайно пришёл к обелискам – в аллею,
где вечный огонь прославляет героев.

Они, молодые, лежат, не дряхлея,
а их имена возлелеют с зарёю!
(... Бесследно, никчемным, в земле я истлею,
расставшись с игрою – чужой мишурою...)

А день угасает... И темень густая
сжимает закатного солнца полоску.
Настырно раскаркалась чёрная стая.
Душа догорает, как свечка из воска...

Глаза мои список погибших читают, –
вдруг буковки-блёстки ударили хлёстко:
и возраст, и имя у нас совпадают –
лежит под берёзкой ровесник мой, тёзка!

Мой мозг будто слышит слова его свыше –
не глас леденящий из мрака могилы,
а ветер, что ветки деревьев колышет.
И солнце мне луч, уходя, подарило.

2
– Гляжу: чей сопливый, как дождь, салажонок?
А это мой тёзка утоп в своих слёзках!
Не мог я в мотивы врубиться спросонок:
так в чём у счастливых (живущих!) загвоздка?

Грустишь: у подруги нашлась половинка,
а ты, как бандюга, не выкрал “родное”,
чтоб брак ваш с натугой
(как долго – прикинь-ка!)
под ругань с женою шёл микровойною?

Безжалостно жалят в раздорах и криках
мужей нелюбимых “змеюки” и “ведьмы” –
и жизнь стала б горем, а ты – горемыкой...
В конце пожелал бы: “Всем ведьмам –
сгореть бы!”

А как твоей суженой жить с чужим мужем?
Ей нужен лишь ты, потому что от Бога!
Не хуже краса её здешних жемчужин!
Ждёт встречи с тобою твоя недотрога!

Забудь о “потере” – “неверной” невесте!
Не будь, как руина ревнивца Отелло!
Дай Бог по их вере: жить вместе лет двести –
и чтоб лишь с кончиной любовь отлетела...
………………………………………..
Ты нам не завидуй, “убитый” обидой!
Нас к жизни-столу пригласили для вида,
но кружка осталась моя недопитой...
Меняю граниты на рвань инвалида!

В окопном затишье вдруг трепетно, звонко
соловушка спел мне про чудо-девчонку.
Я ей написал... За письмом похоронка
погналась, как коршун за птахой, вдогонку...

...И мать не дождалась: жила – горевала,
мечтала сыночка упрятать – укутать,
но смерть моя шквалом войны-буревала
сломала две жизни – безжалостно, люто!

...Мы разум спасали от мрака и тлена –
и кровью гасили пожар-паранойю...
Теперь тебе строить маяк во вселенной,
чтоб мир без насилий не шёл стороною!

Дай Бог, чтоб ты знал только лишь понаслышке
про “возраст героев”, убитый войною...
Но нынче у вас за спиной ребятишки –
и вам идти строем порой призывною!

Вас солнышко греет, как рощицу в мае.
Но вновь налетят суховеища скопом –
и вам, упираясь, страдая, ломаясь,
держаться, сплетаясь корнями в окопах!

А ты, как пацан, что уроки не сделал!
Ещё не раскрылись таланты, как почки.
Но в маске лица из коры омертвелой
не выпросишь даже листочка отсрочки...

Седою зимой промелькнёт прожитое –
с небес синевою, с листвою густою,
(с весной, где решил ты:
“Жить дальше не стоит!” –
и чуть не прихлопнул свой праздник плитою...)

Братишка! Беги из под крышки вприпрыжку!
Цени свою хрупкую даль перспективы,
как я бы цедил эту жизнь-коротышку,
пройдя мясорубку на диво счастливым...
………………………………………..
Судьбе благодарен за прожитый день я!
Хотя и “одарен” врожденною ленью,
и, как на базаре, день шёл с дребеденью, –
прекрасен восторг озарений-мгновений!

Лета год за годом не зря промелькнули:
немало я мёда принес в этот улей,
ростки мои к солнышку резво тянулись
и смотрят на “предков” с вершин “крохотули”.

Хоть время моё, как речушка, мелеет,
судьба в “кошки-мышки” играет всё злее,
но я очень редко о чём-то жалею:
я помню, братишка, ночную аллею...