Жалость

Любить - отпускать в тридесятую местность, чтоб жил-наживал, не ступал на зыбучий, и знать: неспроста на границе отвесной безбашенных нас на буксир берёт случай.
О ком и зачем так тревожные снятся; чему уцелеть, а чему - нам на память; у чёрта и Бога кому же отнять нас и сколько посланий ненужным отправить?
Исчёркан роман, в эпилоге пустынно, лишь катятся сплином и хлещут каскадом: "Прости, что давно от наивных устал я, пардон, между нами отгрохал ограду".

Дворняжка цепная не станет брыкаться: от голода слабнут и лапы, и чувства. Любить - не искать алгоритм, не срываться, безбожно дрожа над подобием пульса. Бездушный утёс, ты отчаялся слишком, судил о других, превращаясь в похожих, не ждал от судьбы ни одной передышки; теперь одиночество вбито под кожу. И я опознала, что слабость - не страшно, мощнее живого уродует сила; снаряд попадает, воистину, дважды, калечит лишь целый, на этом спасибо. Не я тебя строила, мне не бороться, когда от гудка до стрельбы постоянно; перечить тебе как плеваться в колодец, но сложно сбежать из оков окаянных. Попытка уйти от всего и от всяких, не слышать предчувствий, вопросов, проклятий. Пускай же умрёт доходяга-собака, расстанутся души, согнутся распятья. Я фениксом снова в привычную плоскость, крылом по щекам за своё униженье; с настройкой системы на смелость
и жёсткость к таким, кому лучше избегнуть рожденья. Агонию топит в канистре портвейна тот самый, которого вы так боялись.

Я ровно дышу без обузы нашейной и пестую в сердце одну только жалость.