Вдова - поэма

Пролог

Да! Вдовья жизнь, увы, не сахар,
к ней каждый пьяный пристаёт.
А ей, зачем какой-то хахаль. –
С войны она всё мужа ждёт.
Всё смотрит на тропинку счастья,
что к дому милый протоптал.
Читает письма с фронта часто,
те, что муж успел, прислал.

Листочки бережно хранила,
открытки с нежностью тепла.
Так мужа и не схоронила,
и с вечной памятью жила.
Чернила выцвели, листочки
за двадцать пять уж с лишним лет
изучены вдовой до точки
а милого с войны всё нет...


Письма

"Как много в нашей жизни риска!
Наташа, здравствуй! И прощай... –
так дядя написал из Бийска, –
Где жить? Наташенька решай
сама. В Шипицино ты к маме
езжай, вам будет легче там.
И не бери из дома хлама,
пусть в доме остаётся хлам.
Заколоти все окна двери...
а дом, смотри, не продавай –
вернусь, Наташа, надо верить!
К мамаше мигом отбывай.

"Они к нам вторглись словно звери, –
так объяснил нам замполит,
понятно всё, по крайней мере,
нам немец беспощадно мстит –
(к Москве-столице рвётся, подлый),
за пораженье в Мировой,
за гнев в Германии народный".
"Нам немцев бить-то не впервой!" –
очередной сказал оратор.
Пошли посылки отправлять,
тележку вёз по зяби трактор.
Наташа, навещай ты мать
мою, читай ей эти письма,
от сына передай привет,
пока что только лишь из Бийска,
у мамы подпись – жирный крест.

Серёже передай, и брату,
Раисе с Галей передай,
по привету, Толе франту,
увидишь, тоже прочитай
моё письмо. Да он на фронте,
поди, уже давным-давно?
Военный ж лётчик. Только троньте,
мол, подниму я вмиг звено,
останутся от вас осколки –
я нанесу такой удар,
не соберёте вы иголки".

Все на войну и мал, и стар
стремились добровольно в пекло.
Страна огромная вставай.
Пространство, лица, всё поблекло.
Был далеко победный май...
Наташа дяде отписала,
что наша мама умерла.
Носки и килограммчик сала,
перчатки почтой послала.
Посылку через год вернули
и пригласили на допрос.
Её пытали в Барнауле,
звучал один всю ночь вопрос,
его твердил сержант поддатый:
"В колхозе он не состоял?!
Вот потому твой муж предатель,
в плен сдался – Родину предал!"

Наташу все же отпустили,
ушла в Шипицыно она.
О ней в деревне говорили:
"Да ты ж предателя жена!"
Война закончилась победой! –
Советский ликовал народ.
Не кончились Наташи беды,
прошёл по сердцу прямо фронт.
Допросы продолжались часто –
до смерти подлого вождя,
кто женское убил вмиг счастье,
в стране всё ужас наводя.
С клеймом жила, её мог каждый,
назвать "вражиной" в те года.
За ветерана вышла замуж
но Кротовой была всегда.

Хранила письма и открытки,
она и мне читала их.
Ну, вот, а я парнишка прыткий,
записывал украдкой в стих.
Из Челябинска открытка:
"Еду, милая, на фронт! –
силы в мужике с избытком, –
Зашатался наци-трон.
Разгромим орду всех гадов,
и вернёмся мы домой,
может, даже и с наградой.
Я, так думаю... весной".

Не ошибся дядя мой Никифор.
Всё четыре года – смерть...
И шокируют нас цифры
наступательных потерь.
Не дошёл мой дядя до Берлина,
пуля подкосила, он упал...
...Словно красная калина
снег вокруг него сверкал.
Плен, в Финляндии концлагерь,
бред и серый лазарет.
Не убавилось отваги:
"Вот поправлюсь, и привет!" –
убеждал себя Никифор –
часового ночью снял,
и бежал подобно скифу.
Северный мороз крепчал.
Вновь беспамятство и рана, –
и наружи два ребра.
Мёртвого несла охрана
на исходе декабря.

Во сырой лежит могиле,
речь прощальная слышна.
Погребён он на чужбине,
но в Елунино Душа.
Помнят и на обелиске,
что поставило село
тем событиям неблизким
ФИО значится его.


Эпилог

Все пожелтевшие листочки
хранит музей его села.
Любви, наполненные строчки,
война их так и не смогла
в жестоком времени развеять.
Слова солдата – чести речь,
их силу грустью не измерить,
ни уничтожить и ни сжечь
ни на пламени, ни суматохе
и ни в горниле тишины.
Они свидетельства жестокой
поры разлучницы-войны
лишившей жизни миллионы
здоровых молодых парней.
Хлебнули горя вдовы-жёны
тяжёлых ожиданий в ней.


На фото у обелиска в селе Елунино справа автор - племянник Кротова Никифора Лукьяновича, слева сродный брат автора Кротов Анатолий Яковлевич.