1985

Сон не досмотрен и в нем остается воздух.
Лед и короста февральского наста. мерцают звезды
В небе из нефти. На горизонте дымится город,
Горб черных гор. И сквозь поры под кожу – холод.
Спальным районом устало крадется всадник.
За гаражами, помойки и детский садик.
Бабушка кутает маленькой внучке плечи…
Восемьдесят пятый год продолжается вечно.
Белая краска размешана с черной сажей.
Сосны врастают в окна пятиэтажек.
Гончие галки несутся следом за лунным зверем
Через подъезды, лестницы, чьи-то чужие двери.
Выйди из комнаты и посмотри в темноту с балкона.
Видишь внизу хороводы костров Вавилона.
Между оконных рам умирает муха.
Муза твоей весны вавилонская шлюха…
Дом на окраине окна выходят в тундру.
Лунную корку поджарит на солнце утро.
Вывесит флаг на верхушку ближайшей ели.
И каждый шаман доберется до своей цели.
Минус полсотни. На стеклах февраль напишет:
Кто меня слышит? Кто еще здесь? Кто дышит?
А я остаюсь молчать, чтоб сберечь свой голос
И сквозь дверной глазок погружаться космос…

Я разговаривал на пустом языке, как мертвый.
я прикоснулся к воде и вода оказалась твердой.