Притча для судей

*
       У одного судьи была жена: достойный и добрый человек, нежная женщина, светлая, что солнце, звонкая,что песня, чистая, что хрусталинка, тёплая, что летний вечер, любящая, трепетная, верная, внимательная и заботливая. При этом - тоже судья, достойный этого звания. Никогда она не выносила таких решений, чтобы ей потом было за них стыдно, была строга и неподкупна. Её уважали коллеги и  просто люди - хорошие и плохие. 
       Судья очень любил свою жену и хотел быть её достоин и как человек, и как  профессионал, поэтому выносил подчас трудные, но всегда справедливые решения в суде. Взятки ему давать боялись, потому что знали, совесть и честь - его опоры. Поддержка, понимание и одобрение жены, её любовь были его человеческими опорами, которые, пожалуй,были посильнее его профессиональных принципов. Он  даже  иногда задавал себе вопрос, а если бы не страх уронить себя в глазах жены, не страх совершить то, что она не смогла бы ему простить, а смог бы он... Ведь люди пытаются решать свои споры, подчас, хитростью, силой, соблазном, а  судья был, в общем, обыкновенный человек, но жена у него была - необыкновенная, и он её очень любил.
        У второго судьи была жена тоже очень красивая, но не светлая, тёплая, ясная, а  мутная, расчётливая, скрытная. Она тоже любила своего мужа-судью, вернее, умела эту  любовь преподнести так, что даже иногда посреди судебного заседания сила её страсти давала ему знать о себе, затуманивая  на мгновение зревшее в нём судебное решение, и тогда приходилось делать усилие, чтобы вернуться к ясному созерцанию чужих поступков и обстоятельств. Он слегка краснел, так как ему внутренне становилось стыдно за свою мужскую слабость, он наливал себе стакан воды  и выпивал его, словно осаживая эту мутную, вязкую, не вовремя тоску по жене. Он был больше мужчина, чем судья и человек. Но жене  не  нужны были его честь и достоинство, она сама их не имела и не ценила в других, считая  эти качества помехой в жизни. И когда судья рассказывал ей, будучи в домашних тапках, что нынче ему занесли такой конвертик, а после нынче - вот такущий конвертище, но он гневно их отверг, она смеялась, чмокала его везде и говорила: дурак. Деньги делают всё, говорила она, даже судью. И он это знал, ведь свою родную судебную систему видел изнутри насквозь. Неподкупные в ней были, но мало и потому, что по каким-то обстоятельствам их просто не дожимали, чтобы сдался или ушёл.
        Но он держался, так как был гибок  и не выпендрёжничал  с идейностью и честью, а больше  верил в здравый смысл  и по-житейски понимал и тех, и этих. Он, может, тоже стал бы брать взятки  за несправедливые судебные решения, но внутренняя чистоплотность  делала его брезгливым к ним. К тому же ему не нравилось, что жена... когда жена... Это было ему просто противно... Она была  страшная и страстная хищница, уверенная, деловая, напроломная. Нет, он не спорил с ней никогда - на это ему хватало судейского его ума, но он, судья, привыкший  главенствовать в процессе, чувствовал  себя жалким подследственным  рядом с женой, заурядным подкоблучным мужиком. Он  бы сник, а может, и спился, но нашёл отличный способ, как  противостоять злу: все подлые человеческие качества, которые он видел в жене (вы ведь знаете - он, несмотря ни на что, очень её любил), которые  ему претили и вызывали тошноту, он разоблачал в суде - сурово и неумолимо. В суде с помощью своей судейской мантии он  на раз справлялся с тем, в чём не мог сопротивляться жене (да за ней такие ухлёстывали первачи-калачи, что удержать он её мог только мягкостью и терпением, принятием её со всеми её кудлатыми потрохами). Но в суде... да - он, вынося свой судебный приговор, выносил его про себя не стоящему перед  ним  очевидному негодяю, а очевидному негодяйству своей жены. Это был житейский способ стать выше её каблука. Поэтому каждое вынесенное им справедливое, принципиальное судебное решение он считал своим  сопротивлением всему тому нехорошему, что было в любимой женщине.  И тут уж  никакая взятка не  могла выдержать конкуренции  с тем ощущением победы над злом, которое он испытывал, которое истончало мысль о неисправимости этого зла. Этот судья был хороший человек. Он  любил жену больше чести и совести, видя, как глупо иногда ими  руководствоваться, но ему выбор профессии дал  возможность  уменьшать, хоть на йоту, несправедливость, царящую в мире. Так и выносились им решения - может, даже более  справедливые, чем законные. Так он чувствовал себя настоящим мужиком даже  под каблуком у жены, олицетворяющей для него зло мира, но которую любил он безумно. Да, наверное, про себя этот судья был  настоящий, замечательный безумец - на счастье приходящих в суд униженных и оскорблённых.
         У третьего судьи  не было ни доброй, любящей,достойной, ни злой, алчной, недостойной жены. У него не было вообще никакой  женщины. Что-то там такое - то-ли мировоззрение, то-ли здоровье - не важно. Он был снаружи толст и бородавчат, как жаба, а внутри сух, как палка, и чист, словно лист белой бумаги, на который были нанесены  пункты, статьи, параграфы. Да - и внутри, и снаружи он был жирный-толстый-ходячий параграф. Самой большой  ценностью, и даже чем-то сродни сексу, для него было правильно  расставлять в своих судебных решениях знаки препинания, чтобы не дай бог не получалось так, как в той знаменитой фразе "казнить нельзя помиловать".  Этот судья выносил такие  решения, ни один знак  которых не отступал от буквы Закона.  Были ли  эти решения справедливы - он не знал, и это незнание  было его данью  своей любви к педантизму и правилам, которые заменяли ему жену. Кстати, этот судья тоже не брал взятки. Кажется,он тоже был безумец.
          И только четвёртому судье были не важны ни любовь и уважение доброй жены, ни  страсть и воля злой. Да, буква Закона для него была важна, и он тоже правильно расставлял буквы и знаки   в своих судебных вердиктах. Но равным букве в его судебных решениях для него был дух Закона, поэтому он, кроме  отслеживания  правильности написанных знаков и букв, постоянно и придирчиво принюхивался к своим бумажкам. И вы знаете, у него получались такие судебные решения, что на них не обижались даже обиженные. Возможно, что эти решения оказывались даже в чём-то несправедливы, непонятны, не очевидны, не доходчивы, что-ли. Но, как ни странно, такие  решения ценились  и  плохими, и хорошими людьми, и даже коллегами этого судьи больше всего. Удивительно.
          И как вы думаете, кто был этот судья?
          Да, этот судья был - БОГ. И ЭТОТ БОГ БЫЛ ЗАКОН, ДУХ И БУКВА ЕГО. Аминь.

          .... Я, судья, торжественно клянусь...   

*