Люборвь Хлызова. Евг. Курбала - Парма

       О Сцена, Ты – Вселенная! Я отдала Тебе своевременную дань, когда с 1973 г. по лето 1982 г. была в составе Экспериментального литературно-драматического театра-студии «Парма» в моём родном городе Перми. Я помню выступления, помню поездки по городам и весям области, помню свою гитару и те вдохновенные часы, которые я провела в подборе музыки для спектаклей (в основном – классика с грампластинок) и в сочинении песен к ним. Из имён вспоминаются: Галина Лабутина (в замужестве Ханжина), одногруппница по музучилищу (мы с ней вместе посещали один сезон и лекции по искусству в Пермской художественной галерее), проходила на занятия «Пармы» недолго; Татьяна Кузьмина (литпсевдоним Татьяна Геркуз), моя подружка с детства (наши дома по ул. Газеты «Звезда» в Перми стояли по соседству), одноклассница по школе № 93, поэт, писатель и начинающий театральный режиссёр; Александр Ставров, моё мимолётное увлечение, и, наконец, руководитель студии Евгений (Геннадий) Васильевич Курбала, по рассказам студийцев – «щукинец». Помню и помощницу его Галину Филиппову. Вспомнила ещё Наталью Захарову, с которой мы вдвоём готовили сценарий по стихам Гарсиа Лорки, мы по очереди читали его стихи наизусть, а я и песни сочинила на стихи Лорки, сама пела и играла на гитаре.
       Когда в 1982 году уехала из Перми в Свердловск, всегда во время очередной поездки в родной город навещала любимую студию. Конечно, при моей впечатлительности, была влюблена в руководителя студии. За год до его гибели между нами произошла… встреча. Всё это отображено в моих стихах с посвящением «Е. (Г.) В. К.» (Геннадий он был по факту рождения, но нашему руководителю больше нравилось имя Евгений).
       Меня познакомила со студией «Парма» Галя Лабутина, тоже, как и я, домристка по Пермскому музыкальному училищу. Она привела меня в подвал 2-этажного деревянного дома, который стоял в ряду других таких же домов по ул. Разгуляй. С помощью руководителя студии мы знакомились с творчеством разных поэтов, работали над своим речевым аппаратом, пели песни под гитару, выступали на разных уличных праздниках. Иной раз местные мальчишки пытались сорвать наши репетиции, например, бросали железные бочки к нам в подвал, которые с грохотом катились по лестнице вниз с 1-го этажа дома. Но нас это делало «ещё сильней» и упрямей.
       Одно время мы проводили занятия в здании Пермского театра юного зрителя, актёром которого был и сам Евгений Курбала (сейчас там находится Пермский театр кукол). А уже потом Евгению Васильевичу удалось найти дом для своего-театра-студии «Парма» на сцене  Дворца культуры Пермского телефонного завода, что и сейчас стоит на высоком берегу Камы. Там мы стали работать над целыми спектаклями. Как раз на одной из первых репетиций в зрительном зале увидела мою бывшую соседку по ул. Газета «Звезда» и одноклассницу по школе № 93 Татьяну Кузьмину (мы не виделись с ней с переезда моих родителей в другой район города - на Горки, на ул. Надежды Крупской, с нами, с детьми, т.е. со мной и моим младшим братом Вовкой-мякишем, как однажды назвал его мой двоюродный брат Юрий Чазов в одну из наших поездок к дяде Михаилу в с. Дуброво Оханского района). Это значит – мы с ней не виделись лет 7-8. И я узнала, что она поступила в Пермский институт культуры на режиссёрский факультет и здесь, в театральной студии, хочет проводить свою практику. Так и вышло – мы работали над спектаклем о геологах, который она режиссировала, а я к нему подбирала музыку с грампластинок, в основном классику и симфоническую музыку советских композиторов. Актёры студии приходили на репетиции вечерами и в выходные дни, т.к. все работали или учились. Также мы репетировали над поэтическим спектаклем «Сороковые-роковые» с песнями и стихами о войне (наш Евгений Васильевич имел тесные профессиональные связи с московской «Таганкой» под руководствм Юрия Любимова). И помню один из ярких спектаклей студии – по стихам Сергея Есенина. Зрителей на спектакли приходило мало – студия-то самодеятельная, к тому же не гнавшаяся за дешёвой популярностью.
       И вот, о последней встрече с «Евгением Васильевичем», как я его называла (до сих пор тяжело об этом вспоминать – в 2016 году). Зимой 1990 года, в начале января, в Перми, я приехала к нему домой в район Закамска, по телефону договорившись о встрече, – хотелось повариться в театральной ауре. Он в то время подрабатывал прорабом на какой-то стройке… Ему всю жизнь было очень трудно зарабатывать деньги, у него была семья – жена, двое детей (кажется, мальчик и девочка), но из-за его пристрастия к выпивке и беспомощности в финансовых делах жена ушла от него вместе с детьми и переехала из Перми, как я слышала, в Москву. А мне он очень нравился как руководитель студии – его рассказы были удивительны о друзьях-актёрах и режиссёрах, о разных театральных учениях, о книгах по театральному искусству. Мне очень помогли в жизни те упражнения по постановке голоса, которые мы делали когда-то на каждом занятии студии. Теперь мне очень легко читать перед публикой свои стихи и стихи моих коллег по литцеху – дикция отработана блестяще и сила голоса на высоте, да и речевая выносливость тоже…
       …Мой кумир был дома, обрадовался и хотел продолжить нашу любовную связь, начатую двумя днями ранее. Но я решительно отстранила его и пошла к выходу. Помню, как я быстро оделась и побежала по лестнице вниз (он жил, кажется, на 3-м этаже 5-этажного дома) и по двору, мела метель, сильный мороз, и услышала, как он кричит моё имя, я оглянулась – и увидела его в свитере на улице у подъезда, он кричал мне,  что я забыла у него что-то (кажется, шарф, точно не помню), я подбежала, забрала вещь и уехала обратно домой – к родителям в Перми, к ним я приехала, как обычно, погостить на недельку из с. Курганово Свердловской обл. со своим сыном Ильёй. Всё. Больше я его не видела.
       А двумя днями ранее я приехала к нему в скрипучем автобусе в жуткий мороз в Закамск. До этого мы с ним изредка переписывались и перезванивались… В 70-х же годах я была у него дома только раз – в его родительском доме, одноэтажном, деревянном, с участком вокруг дома, тоже в Закамске. Мы с ним тогда не договаривались о встрече, просто хотелось посмотреть, где живёт Евгений Васильевич, в какой обстановке обитает и творит (всё-таки какой романтичной натурой я была! да и есть посейчас…). Тогда его дома не оказалось, калитку мне открыл его отец – высокий, худощавый, седой и благообразный человек. Он меня пригласил в дом, мы с ним немного поговорили о его сыне (до сих пор слышится в ушах мерное тиканье маятниковых часов с кукушкой в этом тихом домике), и я уехала из Закамска обратно домой. Видимо, позднее те деревянные дома стали сносить, и всем жильцам дали квартиры в новом микрорайоне, как это обычно делалось при советской власти…
       С каким благоговением впервые входила в 2-комнатную квартиру Евгения! Он стал колдовать на кухне, а я рассматривала книги на его рабочем столе со светящейся лампой, фотографии великих людей, прикреплённые на стене перед столом, книги в книжных шкафах. Из фотографий запомнились особенно Хэмингуэй с трубкой, Владимир Высоцкий, Александр Блок, Иосиф Бродский, Фёдор Достоевский и Вильям Шекспир. Потом мы сели на кухне, и он стал рассказывать о спектакле, над которым сейчас работает – по произведению Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы», о мальчике Илюше. Я не смогла тогда уехать от него, осталась до утра. И утром, проснувшись, тихонько оделась, не стала будить мою любовь, вышла, прикрыв осторожно за собой дверь. Через полтора часа была уже дома… 
       А когда летом следующего года приехала в Пермь опять, решила вновь навестить Евгения. Когда наобум приехала, поднялась на его этаж – увидела белую полоску, соединяющую дверь с притолокой, как бывает при опечатывании квартиры. Из рассказа соседей узнала, что он примерно месяц назад был найден мёртвым в своей квартире, по всем признакам, покончил с собой. Да, и раньше у него были такие попытки. Но всё-таки не верится… Я сразу по приезде домой, от родителей, позвонила Татьяне Кузьминой, она тогда работала в Центральной городской библиотеке им А. С. Пушкина в отделе обработки. Она в свою очередь позвонила Галине, его бывшей гражданской жене и помощнице по студии, и они нашли его могилу на кладбище, стали за ней смотреть и ухаживать. По старым рассказам студийцев и его самого, Евгений Курбала принимал участие в съёмке двух фильмов как актёр и второй режиссёр: в фильме Станислава Ростоцкого «Из жизни Фёдора Кузькина» (1989 г.) и в фильме В. Краснопольского и В. Ускова «Ермак» в гриме старика (этот фильм был в производстве с 1986 по 1996 гг.).
       Позднее и Татьяна Кузьмина ушла вслед за ним через несколько лет (в 1997 г.) по болезни, оставив своих трёх сыновей на попечении мамы Любови Степановны (один из них, Михаил, сын поэта Михаила Смородинова, был отдан бабушкой в детский дом). Печально всё это вспоминать… Я по возможности помогала Татьяне при жизни детскими вещами, а один раз даже по её просьбе взяла на время её сына Михаила, и мы втроём – я, мой сын Илья и Миша – пошли вместе на какой-то детский фильм в кинотеатр, это было где-то в конце 80-х годов во время моего очередного приезда в Пермь. Её сын Миша был копия своего отца, такой же порывистый, нервный. Представляю, как было нелегко им вдвоём, Татьяне с мамой, справляться с тремя пострелятами, в их 2-комнатной квартире царили хаос и нищета, но и  раскинутые везде книги и листы, исписанные Татьяной. Уже после её ранней смерти Любовь Степановна отдала мне рукопись её романа…
       Теперь надо сказать несколько слов о Михаиле Смородинове… Я всегда любила поэзию, с детства. Старалась охватить своим вниманием как можно бОльший круг поэтов, как своей страны, так и всего мира. С такой же жадностью набрасывалась на поэтические книжки региональных, уральских авторов.  Из пермских поэтов-земляков мне особенно понравилось творчество Алексея Решетова (сразу же стала приобретать его книжицы в магазинах, у меня написан романс на его стихотворение «Золушка») и Михаила Смородинова. И когда после окончания музучилища в качестве трёхгодичной «отработки» стала работать в музотделе Областной библиотеки им. М. Горького, узнала, что Михаил Смородинов является одним из редакторов областной газеты «Звезда». Лет через 10, опять по приезде из Курганово в Пермь к родственникам, уже печатаясь со стихами в Полевском, решила сделать попытку напечатать свои стихи в моём родном городе, в областной газете «Звезда». Я позвонила в редакцию, договорилась о встрече и направилась к высотному зданию на площади Дружбы в назначенное время. Я поднялась на лифте, нашла кабинет редактора, постучала в дверь, услышав в ответ «Войдите!», открыла дверь. В небольшой комнате, слева за столом, сидел черноволосый коренастый мужчина с чёрными (или карими) глазами. Это и был поэт божьей милостью Михаил Смородинов. Я представилась и отдала ему листки с напечатанными на машинке стихами. Он стал меня расспрашивать обо мне: как давно занимаюсь литературным творчеством, откуда я, сказал оставить мои стихи у него, он их посмотрит. Я ушла. Больше не было случая встретиться с ним. Но для рождения стихов о пермском поэте одной встречи нас, двоих поэтов, оказалось для меня достаточно – два стихотворения, посвящённые ему, под названием «Михаилу Смородинову» напечатаны в моей третьей по счёту книге «Любовь Хлызова. СамоСветы. Екатеринбург, 2011». До сих пор помню его тёмный взгляд-магнит, во всей его фигуре чувствовалась мощная, скрученная в пружину, энергия. А стихи мои, увы, не были напечатаны в «Звезде»…
                Октябрь 2016 г., с. Курганово

P.S. Прилагаю к моим воспоминаниям о «Парме» свои стихи, посвящённые Евгению Курбала, Михаилу Смородинову и Татьяне Кузьминой (Геркуз) и некоторые письма Евгения Васильевича Курбала ко мне.

ЛЮБОВЬ ХЛЫЗОВА

*   *   *
                Е.(Г.)В.К.
И тускло, И бледно. И немо.
На улицах – слякоть и дождь.
А ветви тянутся к небу.
И ты с ними солнца ждёшь.

Но где ж твои ветви-руки,
В каком измеренье живут?
В какой несносимой разлуке
Летают, взрываются, ждут?

В кольце б их застыть и слушать,
Как мир стал задумчив и тих
От звуков, слетающих в душу
С кончиков пальцев твоих.
9.04.1983
Из книги «Любовь Хлызова. Зона риска. Екатеринбург, 2008»

*  *  *
                Е.(Г.)В.К.
Есть человек по имени Евгений.
Его люблю глубОко, чисто и светло.
Не остудить духовное горенье,
Что к высшему доверью привело.
И даже зависть, «чёрный человек» бессильны
Наше со-
                виденье омрачить.
Слиянье душ…
Воистину - поверишь…
То – небеса справляют пир…
1.12.1986

*  *  *
                Е.(Г.)В.К.
В новогоднюю ночь я вспоминаю Вас,
И тоскливую синь, и огонь - в сердцах,
Трепет мягкой волны с головы к плечам
И молчанье в любви, как журчанье сна.
Не забыть мне Вас, не забыть вовек
Прихотливый поток Ваших долгих нег,
И ярость в крови, немоту в тиши,
И соединяющий нас сомнамбулический знак…
В новогоднюю ночь я пишу о Вас,
Первой встречи той судьбоносный взгляд.
Сквозь Времени ток я кричу Вам вслед:
«Разбудите меня от летаргии мет!»
1.01.1991

МИХАИЛУ  СМОРОДИНОВУ
1.
Твой взгляд – в кольце огня и смерти.
Бесстрастны глыбами века.
О, взгляд офлаженного вепря
В предсмертной муке – за врага…

2.
Взгляд испытующий и жгучий
Вонзился в мозг, как будто нож,
Предвосхитив союз созвучий,
Пусть между тел лежит клинок.
Стою в затменье недосказа,
В начале призрачной строки…
Вдруг серый волк из дебрей сказа
Домчал меня в края зарниц.
Там красен праздник отрешенья
От «низких истин» и забот,
Неизреч;нны «тьма» и «тленье»,
А русский дух – пермяцкий бог.
4-8.04.1994         
Из книги «Любовь Хлызова. СамоСветы. Екатеринбург, 2011»

*   *   *
                Татьяне Константиновне Геркуз
                (Кузьминой)
Где ты, Таньша, подруга детства
и зрелых годов любви?
Ушла ты раньше,
заботливая подруга,
неприкаянная в мире
жестокости и молвы.
Страшно касаться
твоих застывших слов,
будто вмёрзших
в рукописные страницы.
Но сердце – в рёбрах строк,
как в айсберге прозрачном,
горит,
            пылает,
                дышит!..               
18.08.1998
Из книги «Любовь Хлызова. Золотая Полев;. Екатеринбург, 2012»

Письмо Е. В. Курбала Л. А. Хлызовой от 25.02.1983 г. Из Перми с ул. Ямпольской в Свердловск на Главпочтамт (До востребования)

Добрый день! Творчески одинокая Любовь Алексеевна. Пишет Вам должник Ваш и старейший член студии «Парма». Дело в том, что альбомчик Ваш нашёлся среди стеллажей, и мы с удовольствием репетируем наш гимн. Теперь о делах наших: 1-е – Старички не собрались на встречу (т.е. очень мало – 4-5 человек), 2-е -  Юбилей проводить будем, но, по-видимому, в марте – один раз в начале месяца, где-то 8-10-го, и надеюсь на 27-е марта, т.е. на День Театра собрать. «Сами о себе» (на «Вечер поэзии» в ДК). 3-е -  Филиппова сдала свой спектакль, о котором можно говорить долго и, видимо, безрезультатно. Меня насторожило муз. оформление – непонятно чьё? (раз) Кто режиссёр? (два) (она или та Захарова). И потом, что они сделали с пьесой (которая и без того настораживала, а спектакль и вовсе сбил всех с толку). Но, главное, откуда эта песня – «Ленинград, Ленинград, я совсем не хочу умирать…» или что-то в этом роде? данная в кульминационный момент. Нужно ли это? В общем, масса этих вопросов, отвечать на которые не хватит никакой бумаги. 4-е – У нас на занятиях были уже 3 раза представители из Дома самодеятельности. Внимание у них доброжелательное. Ждут нашего выступления…
Тешу себя надеждой на то, что в «Сами о себе» возникнет небольшая страничка на тему «Наше Вам с кисточкой» (это в порядке юмора, конечно), где будут представлены: стихи Прилецкого С., Гончаровой Н,, Кузьминой Т., Валова В., т.е. людей, имеющих отношение к студии, и песни на стихи наших членов, если найдём Исрапилову…
Сценарий по Шукшину почти закончен, я говорю – почти, т.к. я его вижу в подробностях на сцене, теперь остаётся его услышать, а это труднее, ибо написал его «наобум» и не видя участников, не слыша их. А вдруг, думаю, старички загорятся этим, или Высоцким – «Опыт театрального портрета»… Но это надежды…
Теперь о наступающем празднике. Конечно, я поздравлю заранее, но это не восполнит и части того, что даёт встреча с человеком. Тем паче, что «по духу братья мы с тобой»… Но есть предполагаемые обстоятельства и предлагаемые обстоятельства (как говорит светила К. С. Станиславский). Жизнь предлагает нам свои обстоятельства – тем более, что 7-го марта у вас мероприятие… И потом – где это вы нашли 2-комнатный «изолятор»? И кто вам носит туда обеды? Это юмор. Ладно. Напиши хоть адрес «изолятора». Будем думать. С уважением, Ваш Евг. Курбала

Письмо Е. В. Курбала Л. А. Хлызовой от 28.11.1985 г. Из Перми с ул. Ямпольской в с. Курганово Полевского района Свердловской обл.

Добрый день! Писать сразу – трудно, но это необходимо – ибо в ноябре послал вам пространное письмо о своей «неличной» жизни, вдохновлённый предчувствием наступающего праздника и той мгновенной вспышки,  причиной которой была Ваша открытка (которая, кстати, была неожиданно-долгожданной). Видимо, многие из-за страха за меня в настоящем покидают меня, дабы не стать свидетелями «кошмара в прошлом»… Ценю Ваше мужество и силу воли, которой часто не достаёт творческим натурам (рефлексирующим, инфантильным или …суетно бурным, темпераментным). И те и другие для вас не в диковину с Вашим пытливым взглядом к окружающему. Крылья свои Вы не расправили ещё. Но долго хранить их в эмбриональном состоянии нестерпимо и бесчеловечно… Опыт – это возмужание жизнью, но Ваш опыт – это долгое восхождение на Голгофу Жизни… Многие идут другим путём – взмывая, грохаются и, грохаясь, взмывают… и т.д.… Но лестница жизни – одна для всех, ступени её различны (нотный стан – знакомый Вам более, чем мне – напоминает это… - закорючки там всякие). Видите, какой философски-пространный эпистолярий – перед глазами Вашими, хорошо или дурно это – судить не мне, ибо все пункты нот Вашего пути мне были ясны уже тогда, когда я перестал получать Ваши «краснофлажные» прямоугольники… Писать о себе не стану (подробности не знать – наивно), ибо мелкие изменения – не интересны, а крупные – это! – роман написать легче… Поэтому и не стану делать ни того, ни другого… Писем не получаю ни от кого из нашего многострадального коллектива, но смею надеяться, и не беспочвенно, что все живы, здоровы и… и, думается, счастливы. Чего я Вам и голубоглазому… и окружающему Вас… от всей своей открытой ветрам души – желаю! И естественно – здоровья и Силы в борьбе за Жизнь на Земле… Эка! я звонко хватил к финалу, а?
P.S. За письмо Ваше я очень признателен и благодарен Вам. Е. В.
P.S. А это моё фото! (подпись под его рисунком, где Е. В. сидит за письменным своим столом, заваленным книгами и рукописями, на столе лампа, свеча, на стене – круглые часы). Экий я страшненький! Да? Пиши. Жду.
P.S. Да! А я-то думал, что все Ваши послания были личные, и только для меня. Неужели я заблуждался, а? Посылаю не перечитывая. Ваш Е. В.

Письмо Е. В. Курбала Л. А. Хлызовой от 3.11.1986 г. Из Перми с ул. Ямпольской в с. Курганово Полевского района Свердловской обл.

Ты жива ещё, наша Любаша. Жив и я, привет тебе, привет. Пусть твой дом да будет полной чашей и горит в нём негасимый свет… Ну и т.д.

День добрый, дорогая Любаша и твой Илюша. Ужасно рад был твоей весточке и твоему пополнению в семействе. Ты и раньше являла собой загадочность и легенду… А тем более сейчас… и только слухи. И не более того… Тем более, что вспоминаем тебя чаще, чем ты думаешь, и не только по причине общих сборов (некоторых не было уже целое лето), а потому, что на Ямпольской хранятся твои открытки и афиши, не дающие забыть наши парманские дела и дали, к которым мы сообща шагали (глупая рифма, но не обессудь – как и всё, что нас окружает). Иду и живу по стопам нашего кумира из «Песен звериных трав». Ибо друзей по свету растерял, свою жену (лично?) отдал… и т.д. Единственно, от чего избавился – так это от кабацкого омута… А так полное тождество и сходство… Чем и утешаюсь, ну не обо мне речь. Пиши, как и что? И поподробнее. Очень интересно всё, что тебя окружает, и всё, что связано с трудом, жизнью и творчеством.
  P.S. Поздравляю с праздником, который тем и хорош, что обязал тебя черкнуть открытку.
                Ваш Е. В. и K°

Письмо Е. В. Курбала Л. А. Хлызовой от 17.11.1987 г. Из Москвы. Главпочтамт (До востребования) в с. Курганово Полевского района Свердловской обл. (Текст написан на обороте бланка-листовки по фильму «Из жизни Фёдора Кузькина»)

День добрый! Приехал на праздники домой, а открыток – нет. Только листки осенней давности. Судьбу свою меняя круто, я повернул вдруг к столице. Три месяца в киноэкспедиции у Ростоцкого. Фильм 2-серийный. Работаю актёром и вторым режиссёром. Многое поражает своей жестокой практикой. Живу в гостинице или на колёсах. Вот такие ветра. Не удивляйтесь. В нас всегда звучать будут – Песни Звериных Трав. Если найдёшь, прочти повесть Б. Можаева (книга вышла давно). И не хмурь и не печаль бровей. Рад за твоё Счастье. С уважением, Е. Курбала

Письмо от Е. В. Курбала Л. А. Хлызовой от 26.12.1987 г. Из Москвы (До востребования) в с. Курганово

Добрый день! С последними днями уходящего года оглянись во гневе на пройденное тобой и ты увидишь… Жизнь прекрасна и яростна в этом водовороте будничной борьбы… Рвись и лети… Лети, чтоб ветер срывал пену прошлого и ненужный шлак суеты. Только вперёд… в познании себя и своих Человеческих возможностей…
Не слишком высокопарно – а? Это напутствие за многие, многие дни молчания… и тоски. Дни летят… Интересные съёмки, репетиции, пересъёмки, вводы, просмотры: зарубежных лент, своего материала по фильму, картин московских киностудий… Диспуты на встречах молодых кинематографистов, и заседания клуба «Интеллект» в ВТО. И внутренняя неприкаянность, недовольство… (может, это с жиру, как говорят). Рад твоему Миру в Доме. Страшно хочу увидеть и… поделиться накопленным. Буду в Перми 31-го, 1, 2, 3 января. Если сможешь приехать раньше в январе, созвонимся 1-го или 2-го января. Если не отпрошусь, то по графику 3-го вечером уеду… 5-го января съёмка «избы Кузькина»…
            Обнимаю всех. Жду встречи. С уважением, Е. Курбала

Письмо Е. В. Курбала Л. А. Хлызовой от 7.05.1988 г. Из Перми с ул. Ямпольской в с. Курганово Полевского района Свердловской обл.

Добрый день, дорогой ты мой Человечище! Рад был твоей весточке о нашем Празднике Театра и несказанно обрадован с посланием о нашем творческом экзамене (Днём Победы)… Это всегда проверка Памяти Людской, поэтому так рьяно и безрассудно порой (нет, мы) отстаиваешь проведение каких-то Маёвок, Шествий и Обрядов. Конечно, не хватает друзей в этой прекрасной и ожесточённой передряге – имя которой Жизнь. Не хватает тебя, т.к. всю весну прочищал (не сказать мыл – простонародное изречение) твои слова – ах, если бы да абы… Нам всем всегда не достаёт самого малого… И вот в погоне за ним я всегда хватаю через край… (чёрт его знает, хорошо это или плохо! – нет ответа). Не доставало тебя по-человечески и по… (Выпустил два спектакля в апреле – «Чтобы плыть в Революцию» по В. Маяковскому и историческим документам и «Вперёд, друзья!!!» по поэзии «Лонжюмо» с хронологией партшколы в Париже. Второй прошёл на Ура!, а первый – затяжелили, перегрузив участников философией.) Ах, как я тебя…, … вспоминал, ну, да кое-как фонограмму смонтировали из Свиридова и шумов для первого. А второй по музыке повис, т.к. шумы, куранты там, вой ветра и т.д., нашли и добавили «Память» Петрова, космическую условную музыку… Но это выстрел по воробьям… Сейчас ищу песни старых большевиков (т.к. количество участников уменьшилось, текст разбросали, а хоровое начало исчезло, решил добавить в музыке мажорного звучания хора (фоном). Это придаст немного эпичности. А вообще-то надо ещё «мять» и «мять» материал и актёров и т.д. (слайды, цвет и оформление и т.д.). Вот такие дела. Жизнь, нет, базар заедает, да. К чёрту – Быт! Везде об одном. Весь быт – базар, весь базар – Быт… Остаётся одно – Рвись! и Лети!.. Третьего не дано… Будь! Привет твоему Ил…е. Да не знаю, у него есть мягкий знак в написании имени, али нет! Ну да ладно, без юмора – с наступлением тёплого уральского Лета… Всё, что приносит эта щедрая пора – на твой стол и (опять же!) через край. Что поделаешь, работа наша такая – преувеличенная… всё через край и всего через край… Иначе зачем же сотрясать на Земле… воздух!.. А впереди гастроли… Куда? Зачем?.. пока всё в тумане. Силы и мужества тебе… Е. В.
P.S. А на конверте – это я (изображение: Охотничьи собаки. Фокстерьер. – Л.Х.). Что, не похож? Порода всё-таки моя. Прими так хоть…   


Комментарии Любови Хлызовой к письмам Евгения Курбала

Я не печатаю здесь тексты открыток и ещё несколько его писем ко мне, т.к. характер их или слишком восторженный, или, наоборот, слишком упаднический. Евгений Васильевич Курбала был натурой неустойчивой в своих эмоциональных всплесках. Отчасти это понятно – его везде встречало яростное сопротивление со стороны чиновного люда от культуры (и не только). Многие не понимали и не принимали его, можно сказать, революционный романтизм во всём – от мировых проблем до мельчайших деталей театральных постановок, в чём мы с ним были всегда солидарны и дружны. Поэтому и после моего отъезда из Перми продолжалась наша творческая связь. А как приятно было получать его редкие письменные послания в селе Курганово с его чётко-летящим почерком!  И как я ему благодарна за открытие планеты под названием Поэзия в те годы «штурма и натиска», когда была активным участником «Пармы» в Перми! Ведь именно на тех наших репетициях я познакомилась с творчеством Сент-Экзюпери, Эдуарда Гольдернесса, Бориса Пастернака, Беллы Ахмадуллиной, Андрея Вознесенского, Вильяма Шекспира, Данте и - Микеланджело (на стихи итальянского поэта и скульптора мной написаны два романса), Гарсиа Лорки, Сергея Есенина, Марины Цветаевой и т.д. Уже после безвременной кончины моего театрального кумира, с 1992 года я стала печататься и как поэтесса, и как внештатный корреспондент многих газет и журналов Урала, обогащённая знаниями мировой литературы и поэзии в мой пермский период. Теперь я состою и в Обществе уральских краеведов, и являюсь авторов пяти своих поэтических книг.