Ослы

 СИЛЕН И ЕГО ОСЛИЦА

…белые единороги катают прекрасных дам.

У. Б. Йитс


Сдуло как ветром фавнов. Кругом
беличья тишь. На брошенный дом
стала похожа чаща. Склонилась
лишь морда ослицы… Скажите на милость,
из нёба на небо стряпуха — душа
ушла! И ни кукиша, ни шиша…
Инстанция Смерть. Небесная твердь.
Большая Медведица, я твой Медведь…

В общем, стал горизонтом. Тот да не тот.
Попробуй теперь разомкнуть ему рот.
Обычное дело: приказал долго жить.
Это — нам. А себе — все сны отпустить
и забыть, и забыть жажду странную пить
из уст своего двойника — старика
вечного там, где прозрачна река.
Значит, созрело крыло. И не одно.

А третьего, если глазам доверять, не дано.
Значит, стал никому уж не нужный.
Ветер не северный и не южный,
и не западный, и не восточный.
Значит, выстрел на этот раз точный.
Навылет. Без звёзд, без надсада,
которые так ослепляли когда — то.
Значит, сказано всё им, что только можно

и даже нельзя. И Коса неотложно
дала его плеши мудрой понять:
что вот оно — точное время узнать,
что солнце не вне, а внутри, только там,
как некий немолкнущий горный там — там,
как арабеска Плеяд, как чакона,
оно — неподкупное око закона,
состоящего в том, что все мы одно,

что все мы невинны, что все мы вино,
которое пробует время от времени,
не покидая вселенского темени,
то, что Богом, мерцая, зовут
все эти бездны в восьмёрках баут;
сидит и к себе, лишь к себе причащается.
И не прощается. Никогда не прощается.


БЕНЕФИС КАЛИБАНА

Что, страшно, ослик?

Из анекдота


По многочисленным заявкам трутней —
осёл перед лютней.
Между ушами ослиными —
солнце с маслинами.

Не взгляд, а камера — обскура.
На спине — мантикоры шкура.
Гости расселись, ждут откровений:
непарнокопытных стихотворений.

Шутка ли? Осёл на котурнах
поминает самого Сатурна.
И даже крысы — интеллигенты
животного царства аплодисменты

заранее шлют ослу золотому:
пожалста чёнить из первого тому.

МАЛЕНЬКИЙ РУССО

шаг шаг
и шаг

жан жак
ишак