В воздухе

     - Ты  в  армии служил?- обратился ко мне мой попутчик и в определенной степени коллега, когда мы, закончив дела в Баку, после двух бутылок "Агдама" возвращались домой.
     - Служил. Рядовым.
     - В каких частях?
     - В артиллерии.
     - А я офицером,  в авиации,  но после одного случая разжаловали и вышибли из армии. А дело было так.
     И он под бутылочку азербайджанского коньячка стал рассказывать.
     - Служил я в дальней  авиации  на  стратегическом бомбардировщике конструктора Мясищева в должности штурмана-бомбардира.  Воинское звание –  капитан.
     Самолёт громадный, экипаж - восемь человек. Командир корабля - майор, весёлый такой парень. Сам из Таганрога.
     Получили мы очередное задание –   маршрутный полёт  от  нашей  базы вдоль побережья Ледовитого Океана до Камчатки, там дозаправка в воздухе и возвращение назад по маршруту, примерно соответствующему современному БАМу.
     Всё шло нормально до тех пор,  пока второй пилот не вспомнил, что у нашего командира сегодня день рождения.  Причём круглая дата - сорокалетие.
     По внутренней  рации  он  связался  с остальными членами экипажа. Идея отпраздновать такое событие в воздухе пришлась всем по вкусу. Решили собраться в капитанской рубке и, использовав антиобледенительное средство под названием спирт, поднять соответствующий тост. При воплощении замысла одним тостом не обошлось.  Были помянуты родители, боевые друзья и соратники и,  даже, обслуживающий персонал - техники, мотористы, оружейники и все остальные.
     Где-то в разгар празднования кто-то вспомнил,  что неохваченным в мероприятии остался сержант-воздушный стрелок, сидевший на корме этого драндулета.
     По внутренней  связи приказали ему  от  имени  командира корабля явиться в головной отсек.  Тот приказание выполнил, но предложение выпить за  здоровье командира начисто отверг,  сославшись на то,  что он спортсмен и, в принципе, ничего крепче чая не пьёт.
     Уже достаточно нагруженные остальные члены экипажа, вдохновляемые вторым пилотом,  рассвирепели и решили выбросить строптивца  за  борт. Высота полета около восьми тысяч метров.  Наиболее трезвый штурман порекомендовал снабдить сержанта парашютом,  что и было выполнено  остальными. Раскрыли  люк и под хохот и улюлюканье выкинули бедолагу наружу. Потом добавили. Восстановили давление в салоне, включили автопилот и...  даже закалённые организмы, проходивших систематическое медицинское освидетельствование военнослужащих, потребовали отдыха. Все отключились.
     Самолёт летел на автопилоте. Штурман, пришедший в себя первым, обнаружил отклонение от курса примерно на триста километров и массу запросов с земли, что произошло. Надев кислородную маску на командира корабля и приведя его в чувство,  он радировал диспетчеру,  что вышли из строя какой-то прибор и рация,  поэтому они не могли  точно  выдержать курс  и сообщить о неполадке на землю,  но теперь усилиями экипажа всё налажено, коррективы внесены, и задание будет выполнено.
     Так оно и получилось.  Поздно ночью самолет приземлился на родном аэродроме. Экипаж выстроился. Командир отрапортовал дежурному офицеру о выполнении задания, и никто не обратил внимания на то, что в шеренге было на одного человека меньше. Все отправились спать.
     А сержант, вылетев за борт на восьми километровой высоте, не растерялся. Он заметил ниточку железной дороги и, управляя парашютом, постарался приземлиться как можно ближе к ней.  В результате ему пришлось пройти около двух километров по тайге и около  десяти  по  шпалам, после чего  он  оказался на маленькой станции,  правда, имеющей связь с большой землёй.  Будучи без копейки в карманах, он упросил начальника станции отбить телеграмму командиру эскадрильи такого содержания:
     "Выполняя приказ командира корабля, выполнил учебно-тренировочный прыжок с парашютом в районе станции ...  Прошу телеграфировать перевод
на сумму ...  рублей для приобретения билетов в  целях  возвращения  в
расположение части".
     Последствием и стало моё разжалование и увольнение из рядов.