Офинневшая женщина

     Поезд Хельсинки-Москва уже минут пять-семь как отошёл от перрона, когда в двухместное купе класса СВ, в котором я расположился, вошла женщина. Она забросила небольшой чемоданчик наверх, села и, отдуваясь, поздоровалась.
     - Едва не опоздала,- сказала она, наверное, для знакомства.
     - А Вы хорошо говорите по-русски, сделал я ей комплимент.
     - А я русская и есть.  Так переволновалась,  что невредно было бы глоточек чего-нибудь. Не составите мне компанию?
     Денег у меня не было.  Кое-что я рассчитывал получить на пограничной станции,  предъявив чеки из магазинов фри-шоп. А угощаться за счет женщины я не привык. Поэтому пришлось отказаться.
     Она вернулась  минут через пятнадцать,  чуть покрасневшая и с заметным запахом коньяка.
     - А Вы меня за финку приняли? Вот уж не подумала бы. Русская я, из Ленинграда.
     - Вы, что же, замужем там?
     - Была, а сейчас свободна. Да я Вам всё по порядку расскажу.
     Очевидно, глоток коньяка был немаленьким и развязал ей язык.
     - Родилась я в Ленинграде. У отца с матерью кроме  меня  была еще дочь, старшая.  Жили бедно, хотя и отец и мать работали. Я, кончив семилетку, пошла учиться в текстильный техникум. Окончила его и по распределению попала на ткацкую фабрику.  Получала семьдесят рублей, а работа была тяжелая.  Спросила у старших, что нужно сделать, чтобы получать побольше.  Мне объяснили,  что нужно поработать хотя бы года два, потом поступить в институт,  после окончания которого,  зарплата может быть рублей  сто двадцать- сто сорок,  ну и премии ещё.  Я прикинула и получилось, что прибавки ждать мне лет семь не меньше.  Совсем грустно стало. А  так  хотелось, и приодеться помоднее и поесть повкуснее,  да и матери с отцом помогать хоть немного.
     И я  решилась.  Уволилась со скандалом и пошла в рекламное агентство, моделью.
      Должен сказать,  что, несмотря на миниатюрный рост,  рассказчица была чрезвычайно симпатичной и с замечательной фигурой.
     - Потом ещё стала на киностудии подрабатывать, в массовках снималась. Но и там, и в агентстве тяжело. Пристают мужики. Вот и доприставались. Дочку  я  родила.  Родители и старшая сестра жутко как ругали.
Пришлось из дома уйти в общежитие при киностудии.  Денег  совсем  мало стало. Девочку в ясли устроила. Стала работу искать. Нашла объявление, в котором сообщалось о наборе на курсы гостиничных работников. Пошла.
Окончила с хорошими отметками, потому что старалась,  не хотелось вот так- то болтаться. И тут повезло. Открылась гостиница "Интурист" и меня туда направили коридорной.  Зарплата,  правда,  небольшая,  но жить можно, так как иностранцы то сувенир подарят,  то одежду  какую,  и  с едой неплохо,  при  гостинице в ресторане обедала. Конечно не так как постояльцы, но вполне прилично и много.
     И вот  однажды приехала очередная туристическая группа из Финляндии. Они часто к нам ездили.  Не знаю, что они в городе видели, потому что уже  к  вечеру все вдрызг пьяные и так до конца поездки всё пьют и пьют. А с этой группой приехал один пожилой дядечка. Совсем  непьющий. Всё по этажам пешком ходил, без лифта. По-русски хорошо говорил, почти без акцента. Со мной каждый день здоровался, про житьё-бытьё  расспрашивал. А перед отъездом подошел ко мне с какой-то бумагой и спрашивает, не хотела бы я жить и работать в Финляндии.  Я-то, дура, подумала,  что он шутит и ответила,  что хотела бы, но у меня ребёнок. Тогда он дал мне подписать какую-то бумагу. Я по-фински ни слова, и подписывать не стала,  а он мне перевёл всё и написано там, что фирма, в случае моего приезда в Финляндию, будет помогать мне с трудоустройством и жильём, а я должна за это какое-то время выплачивать им из своей зарплаты. А что, мол, ребёнок, так это даже хорошо.
     Группа уехала. Мы с девчонками похихикали по этому поводу.
     Приезжали и уезжали другие группы.  Дядечка больше не появлялся.
Я уже стала забывать про эту бумагу. И как-то раз в составе  очередной группы приехал Он. Красавец писаный. Блондин. Высокий. Сложен как Бог. Одет с иголочки во всё самое модное. Поселился на моём этаже. Девчонки, как его увидели, так сразу стали со всех этажей бегать, чтобы хоть одним глазом на него глянуть.
     А он в первый же день со мной поздоровался. По-русски плохо говорит с разговорником, а я уже немного по-фински понимать начала, работа такая, без языка сложно.
     Так он раза два-три ко мне подходил,  какие-то вопросы задавал  и всё на меня смотрел так, что аж голова кружилась.
     А потом подошел весь наглаженый-напомаженый  и  вдруг  неожиданно так  вот и говорит "Прошу становиться моей супругой".  Я чуть со стула не упала. Мне, говорю, подумать надо. А он мне "Думать быстро, я скоро домой".
     Я к матери,  мы уже помирились к тому времени. Она мне
     -"А ты про дочку- то сказала?" Я говорю ой, нет, забыла совсем.
     Мать говорит:
     - "Если с дочкой возьмёт - выходи за него, тут всё равно ничего
путного не найдёшь".
     Наутро снова он подошел.  Я ему про дочку рассказала,  а он говорит,  что это хорошо, и предложил расписаться у нас в Ленинграде, в их консульстве, потому что в Хельсинки долго ждать.
     Расписались, свадьбу очень скромную сыграли, наспех всё. Мать подарила сервиз столовый,  сестра - набор постельного белья,  кое-что  у меня у самой было утюг, там, ложки-поварёшки. Собрала все, и поехали мы втроём в Финляндию.
     А у него,  оказывается,  коттедж на окраине Хельсинки, небольшой, правда,  и ещё дача на берегу залива, ну, машина, конечно, мебель всякая. У меня своя комната, у дочки - своя, ну спальная общая.
     Работать он мне не разрешил,  а направил на курсы языка  и  дочку туда же определил. Ей уже в школу нужно было идти.
     Так в любви и безделии я целый год и прожила,  а потом родила ему мальчика.  Хорошенький такой,  тоже блондинистый, но глаза немного потемней, чем у отца.
     Денег он мне почти не давал,  так на мелочёвку всякую.  Хозяйство домработница вела из карелов. Правда, в кино ходили, в церковь, хотя я и не верующая, но там орган красиво играет, и поют хорошо, хотя и непонятно.
     И так  всё хорошо у нас было,  пока мальчику три года не исполнилось. А потом всё вдруг рухнуло. Пришел он как-то домой и так спокойно говорит мне,  что всё мол,  я тебя разлюбил и давай разведёмся. А ведь мы никогда не ругались и на других я, конечно, не смотрела. Я в слёзы, прошу хоть объяснить,  что я плохого сделала. А он молчит и только ногой покачивает.  Я ему говорю, что мальчика не отдам. Девочку он так и не удочерил, хотя мне гражданство финское оформил.
     А он мне,  что это, мол, суд решит, с кем мальчик жить будет. Был и суд, и адвокат у меня, как положено. Женщина пожилая с пучком на голове. Я плохо понимала, что она говорит, но судья и ещё какие-то люди, там сидевшие, мне улыбались и кивали. А решение такое, что, мол, и мать и  отец  имеют  равные  права, но, с учётом  того, что отец жил в более благоприятных условиях и сейчас он вполне обеспечен и с  хорошими перспективами, воспитание финского ребенка поручить отцу. Потом ещё что-то говорили, я уже ничего не соображала. Кончилось тем, что я оказалась на улице с моей девочкой, без каких- либо вещей, за исключением того, что на нас было, и очень небольшой суммы денег, что мне скопить удалось.  Даже всё то, что я из дому привезла, у него осталось.
     Я совсем растерялась,  что делать не знала. Переночевали в гостинице. Наутро стала ходить, комнату искать и работу.
     Ничего в  первый день не нашла,  сидим мы с дочкой в номере и обе плачем.  Вдруг телефон зазвонил. Слушаю, а там кто-то по-русски ко мне обращается,  по имени отчеству. Не узнала сначала, а потом вспомнила – это тот самый дядечка, кто мне бумагу ещё в Ленинграде подписывать давал.  Он меня успокоил,  сказал, что всё нормально будет. Договорились утром встретиться. На встрече он предложил мне работу в небольшом кафе и дал адрес квартиры, однокомнатной, на окраине, но со всеми удобствами, мебелью, посудой и даже телефоном.
     Мы сейчас  же  туда  перебрались, и я пошла в это самое кафе.  Всё равно другой работы не было.
     Проработала я  там  почти год.  Что только делать не заставляли и полы мыть,  и посуду,  и скатерти менять,  и в прачечную их сдавать, а потом получать, и, если кто-нибудь из официанток (их трое было) на работу не выйдет,  ещё и посетителей обслуживать.  Домой без задних  ног приползала.  Платили, правда, неплохо. А тут ещё дочка моя, уже в школе, какой-то конкурс выиграла, и её пригласили сниматься на телевидение и в фотоателье, разные детские товары рекламировать.
     Тоже заработок приличный. Я, между тем, всё старалась работу сменить, уж очень тяжко и без выходных. А дядечка тот иногда звонил, интересовался как у меня дела. Я ему ничего долго не говорила, а потом не выдержала и рассказала, что очень тяжелая работа. Он обещал подумать.
И придумал ведь. Устроил он меня продавщицей в универмаг, где промышленными товарами торгуют, одеждой и бельём, обувью, сувенирами. Там много русских женщин работало потому, что основными покупателями наши моряки и командировочные были. Там я ещё одни курсы кончила и так как по-фински уже хорошо говорила, назначили меня начальницей отдела сувениров. Там зарплата совсем для меня хорошей показалась и самой за прилавком стоять не надо. С продавщицами скоро сдружилась, хотя одну и уволить пришлось. Но всё по справедливости. Деньги, которые я должна была тому дядечке переводить, все выплатила. Квартиру поближе к работе нашла и даже первую обновку недавно купила. Своему бывшему ни разу не звонила, не хотела сердце бередить, а он раз позвонил, спросил, не нужно ли мне помочь. Я отказалась. А сейчас домой еду, в Ленинград, родных проведать, а что чемоданчик у меня маленький, так Вы не думайте, у меня ещё в багаже две сумки больших, на всех подарков хватит.
     Так за разговорами мы доехали до границы. На приграничной станции я получил свои деньги, и мы с попутчицей решили  зайти  в  беспошлинный магазин, где по её словам, можно было значительно дешевле, чем в городе купить сладости, сигареты и спиртное.
     Там я  встретил двух своих хороших знакомых,  у которых глаза округлились, когда они увидели мою спутницу.
     По поводу встречи решили купить бутылку коньяка,  которую распили довольно быстро, так как поезд уже подходил к Ленинграду.
     На платформу вышли все вместе и тут один из моих приятелей бывший спортсмен-тяжелоатлет,  подхватил нашу соотечественницу на руки, посадил её на плечо и пошел к выходу, где её уже ждали и махали руками две женщины и мужчина средних лет.  Это оказались её мать,  сестра  и  муж сестры.
     Так мы и расстались,  хотя на прощание она расцеловала нас всех и дала номер своего телефона,  воспользоваться которым я не смог, так как больше никогда не был в Хельсинки. Да и имя её давно выпало из памяти.
     Как потом  мне  рассказали,  такая практика знакомств,  временных браков и рождения детей имела место в довольно широких масштабах в целях  улучшения  генетики  и основной доход фирмы- посредники получали, конечно,  не от отчислений низкооплачиваемых русских женщин,  а от  их финских мужей.