Баллада

Готовят пир тигрицы ума.
На столе: цепи и мозг.
Еда не остынет,
земля не обманет.
Кружатся запахи флейты.

И рыщут на лодках охотники с луками,
на стрелах с улыбкой на стрелах.
Бесшумны как воды,
внезапны как воды.
И хотят достать шкуру ума.

Вокруг уж шакалы и вороны хлопьями
черными, как фактура.
Они ничего не знают —
у них нет плана,
но чувствуют, что им надо.
Знают, что такова
задумка композитора.

Сосны и кактусы покрываются мраком.
Пир, тигрицы сплелись.
Пока еда вся остынет
и земля их обманет,
охотники ждут и глаза...
Глаза, предвкушая, блестят.

Когда звезды пробили последние флейты,
когда раскрылся, как задуман, павлин,
охотники — в луки,
затихли шакалы и хлопья вороньи.
Стол задрожал.

Бесшумны как золото,
внезапны как золото,
охота и запахи крови, железа цепей
и темного джаза —
покрылась листва,
насыщена и густа,
как кульминация,
где стремление автора —
создать хаос из маленьких домиков,
чтобы оправдать ожидания маугли.

Через красные листья долины
сочатся остатки пиршества.
Разбросаны ткани,
разорваны ткани —
(с намерением) ткани ума...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Тишина.
И взрываются маугли.
В восторге зал требует бис.
Но еда не остынет,
но скрипач не обманет —
накрывается новый стол.