***

Всё так же сложно позабыть порою страх.
В иссиня-бледных и трясущихся руках
Дрожит перо, бросая тень на старый стол.
И пляшет тень под звуки древних радиол.
А за окном мурчит, как пьяный кот, луна.
А ночью марта даже солнцу не до сна.
И даже звёзды, отложив всё на потом,
Послушно бродят за сияющим котом.
А белой ночью мне совсем не нужен свет.
Тебе пишу я первый раз за сотни лет.
Ты не поймёшь из чёрно-белых клякс узор,
Ты просто выкинешь безумный этот вздор.
Я привяжу письмо к перу своей совы,
Я буду снова называть тебя на «Вы»,
Я отпущу свою сову в чужой полёт,
Я буду петь, как будто речи – это мёд.
Моё посланье всё равно не долетит.
Тебе, наверное, мой стих, уже претит,
Но что поделать мне теперь с самой собой?
С собою справиться сложнее, чем с совой,
Большой полярной птицей.
Свернув пергамент и вложив перо совы,
Я не отправлю своего письма, увы.
Оставив гласность достоянием молвы,
Я просто буду молча сниться.