Пылью

Бог, ты мой!
А нытья - то сколько,
у ветров молодых, зелёных!
В душах их, давно воспалённых,
даже, кажется, обречённых
и утративших смысл с собой,
вид забытый и очень больной.
Нет ни зорь, ни седых закатов,
ни воспетых в стихах поцелуев...
Только возглас: "Я вас ревную!"
Каждый час о судьбе тоскую
и взрывается в цехе атом,
тот что кроет судьбину матом,
иногда по мечтам - ухватом,
так огреет, что станет больно,
но не сможется жить там, где вольно,
колосятся поля с пшеницей,
да журчат родники с водицей,
самой чистой, священной на свете,
но и тут нет движенья в сюжете.

Блюз играет маэстро,
но странник,
проходя, не роняет слова,
видя, как прогнулась основа
и помялась к утру обнова,
с плеч убогого Крысолова.

Тихо стонет в застенках изгнанник,
призывает Иуду к Чести,
но припрятав кастет, ждёт мести,
выпуская в Миры желчь лести.

Тошно очень смотреть на сутулость,
окровавленные оскалы,
не видны, где удач фракталы,
будто в грязь всё вокруг окунулось.

Слышишь, как по планете, пылью,
расстилается нечто, без воли,
без любви, в жажде собственной боли,
прорастая магической былью,
вроде бы как застали в страхах,
средь весенних цветов, с метелью,
но и это, сродни похмелью,
не даёт подойти веселью,
реставрируя смысл на плахах.

Кемерово - Кузбасс