358. Василь Стус. Я наконец-то пустоты достигнул..

Я наконец-то пустоты достигнул
И стал как вкопанный, сгорелый весь.
Кругом всё пусто. Изгарью желаний
(Попытки тщетны вырваться из смерти)
Пропахла невидь-далина. Зигзичит
Скаженный филин. Ровно восемь раз.
Как ужасающе в конце дороги
Непройденные вспоминать пути,
Уже непостижимого коснувшись,
Где лишь полет. Паденье и полет.
И тяжело нагруженный собою,
Собой ты тяготишься, кем крыло
Вельможно правит. Вот где самый край.
Вот где небытия хмельные чары.
Еще на острие самопредчувствий,
На плахе памяти-предощущенья
Блаженного конца, что был означен
Тебя допрежде. Круг. Покой. И край.
И самопрекращенье. Черновик
Прочитан уж и вдоль и поперек,
Так палый лист в струении реки
Переживает смертный свой  маршрут.
Вот жизнь за краем. Шаткая черта
Между собой и не-собой. Как пляма
Предвечных, видно, умопомрачений
Ползет косою тенью. И вот гулким
Преодоленьем заменился стук
Грудной неутоленности. Довольно:
Достигнув гулкой пустоты, я стал
Как вкопанный, простор сгоревший
Свечу приглушит – боли эпицентр.

вариант 24 июля 2017:
Я наконец-то пустоты достигнул
И стал как вкопанный, сгорелый весь.
Кругом всё пусто. Изгарью желаний
(Попытки тщетны вырваться из смерти)
Пропахла неизвестность-даль. Зегзичит
Скаженный филин. Ровно восемь раз.
Как ужасающе в конце дороги
Оставленные вспоминать пути,
Уже непостижимого коснувшись,
Где лишь полет. Паденье и полет.
И тяжело нагруженный собою,
Собой ты тяготишься, кем крыло
Всевластно управляет. Вот где край.
Вот где небытия хмельные чары.
Еще на острие самосознанья,
На плахе памяти-предощущенья
Блаженного конца, что был означен
Допрежь тебя. Вот круг. Покой. И край.
И самопрекращенье. Черновик
Прочитан уж и вдоль и поперек,
Так палая листва в речном потоке
Переживает смертный свой  маршрут.
Вот жизнь за краем. Зыбкая черта
Между собой и не-собой. Как будто пляма
Предвечных, видно, умопомрачений
Ползет косою тенью. Вот и гулким
Превозможеньем заменился стук
Грудной неупокоенности. Хватит:
Достигнув гулкой пустоты, я стал.
Сгоревшее пространство своей тенью
Свечу накрыло – боли эпицентр.


І я сягнув нарешті порожнечі
і зупинився, вигорілий весь.
Довкола — пустка. Погаром бажань
(намарні спроби вирватися з смерті)
пропахла невідь-далина. Зигзичить
скажений пугач. Рівно сім разів.
Як моторошно, перейшовши шляхом,
пригадувати збавлені путі,
уже недовідомого торкнувшись,
де тільки лет. Лише спадання й лет.
І тяжко навантажений собою,
гнітишся ти — собою, ким крило
правує всевельможно. Ось де окрай.
І ось де чар п’янкого небуття.
Ти ще на лезі самопрочування,
на пласі спогадів-передчуттів
блаженного кінця, котрий значили
іще до тебе. Коло. Спокій. Край.
Самоприпинення. Стара чернетка,
прочитана і вздовж і поперек,
мов пале листя в струмуванні річки
переживає смертний свій маршрут.
Оце буття за краєм. Ця хистка
межа — себе і не-себе. Мов пляма
запаморочень, певно спередвічних,
повзе скісною тінню. І гулкою
подоланістю заступився стук
грудної неоговтаності. Досить:
гулкої порожнечі я сягнув
і зупинився. Вигорілий простір
отінив свічку — болю епіцентр.