Я придумаю мир, где спасся

По холодному небу на юг улетают птицы,
на земле кровоточат свинцовые раны луж.
Очень скоро придут ледяные объятья стуж,
но от зимнего холода, право, легко укрыться.

А вот что делать с сердцем, замкнувшимся на века -
от людей, от обид, от печали - известной крысы?
От себя самого невозможно уйти и скрыться
и страшнее, чем ты, для тебя не найти врага.

Я придумывал карты далеких, чужих миров,
создавал города, рисовал на бумаге лица.
Мое сердце несло меня к ним, словно крылья - птицу,
и я видел во всем этом чистое волшебство.

Я водил за собою отряды убийц наемных,
а когда встречал Смерть - улыбался ей, будто брат.
Я бродил по дорогам и в ливень, и в снег, и в град,
Я сторицей платил за все, грех очищая кровью.

Я ненавидел реальность и, если б мог,
то пошел бы свирепой войной на ее угодья.
Отплатил бы за все, что во мне отзывалось болью,
и дошел бы до неба, чтоб выяснить - есть ли Бог?

Если есть, то, наверное, это маньяк-убийца.
Он нас создал для разных ролей - например, для жертв,
а потом напридумывал полный невзгод сюжет,
где друзей заменяют лжецы, подлецы и крысы.

Где нельзя не наткнуться на черные пасти войн,
где любовь превращается в ненависть и жестокость,
где на всем, что считается правильным и высоким
испокон веков уже выставлено клеймо.

Я был избран и выбит из собственной колеи,
я был вынужден защищаться и убивать.
На меня нападали знакомые существа -
я считал их (наверно, по глупости) за своих.

И какое-то время я верил, что победить
в этой битве действительно можно, иначе как
объяснить, что уже отступает мой верный враг?
Но потом оказалось, что так невозможно жить.

Я смертельно устал, а повсюду виднелась кровь;
на горячих руках застывала она, как лава.
Я не верил, что правда является не обманом,
я не верил, что можно сдружиться хоть с кем-то вновь.

Обнаружив предателей в прежде знакомых людях,
я считал одиночество верным своим щитом.
Но все было напрасно, неправильно и не то,
и я понял, что прежним уже никогда не буду.

От того, что вложила в меня непростая жизнь,
от того, что сломались во мне человечьи чувства,
началось мое новое "я" и мое искусство,
и я очень надеялся в бездне его спастись.

И я снова писал, рисовал на бумаге лица
и жестокими войнами скрытно руководил,
говорил: "не убей, не насилуй, не укради",
хотя сам был убийцей. Отчаявшимся убийцей.

Мне лекарством заветным подсовывали любовь,
но я видел в ней только приманку, ловушку, морок;
ибо все, кто когда-то мне был до печали дорог,
оказались орудием в лапах моих врагов.

И весь мир был расцвечен карминовым, алым, красным...
Я рисую и вижу вдали серебристый шпиль.
Я забуду, кого убивал и кого любил,
и спасу себя сам.
Я придумаю мир, где спасся.