Начало поэмки про Любовь Казарновскую и её мужа

Все думали, что это только шутка.
Недолго что продержится тот брак.
Свобода лишь, казалось, на минутку.
Боялись, что загонят вновь в барак.
Но трещину тогда дала система.
Шла перестройка третий год подряд.
На разные болтать все стали темы.
И мы со всеми стали в общий ряд.
Свобода! Как пьянила нас свобода!
И рухнула берлинская стена.
Объединяться стали вдруг народы.
И вылезать, как мнилось, из дерьма.
Войска мы отовсюду выводили.
«Культура» вдруг попёрла на восток.
Что были мы врагами – позабыли.
Хоть в памяти сидел войны урок.
И всё вокруг тогда перемешалось.
И Горбачёв, как голубь мира стал.
Не упразднили КГБ – какая жалость!
Но Рой Медведев всех разоблачал.
Пошли процессы – Гдляна - Иванова.
Был Сахаров из ссылки возвращён.
Лишь после будут новые законы,
КПСС навеки запрещён.
Пока Союз стоял огромной глыбой.
И думали: Да будет так всегда.
Вдруг стало популярно слово «прибыль».
Не общего, а личного труда.
С прилавков магазинов всё пропало.
И Ельцин к власти пёр, предав страну.
Политбюро быть вечным перестало.
Везде мы шли, как будто на войну.
И в Ереване вдруг землетрясеньем,
Разрушившим всё, то отозвалось.
Шла помощь отовсюду, как спасенье.
Тогда вот это всё и началось.
История любви совсем простая.
Быть может, сказка. Ну, а,возможно – быль.
Она в Москве мечтала о «Ла Скала».
А он фартовым венским парнем был.
Не импресарио. А лишь агентом фирмы
От фармацевтики. Но как-то скучно жил.
И зов души все доводы осилил.
Вдруг резко он профессию сменил.
В нём крови разной был запас немалый.
Кого там не успело побывать.
Был папа югослав, любил «Ла Скала».
Австрийкою была по крови мать.
Шаляпина боготворил родитель.
К России прививал ему любовь.
К Толстому, Достоевскому. «Учите,
Мать,русский!» - говорил он вновь и вновь.
И Маяковского завет чтя, как святое,
Сын всё переиначил на ходу.
На музыке любовь свою построил.
Пусть с языком пока  был не  в ладу.
Она была из оперных. Певицей.
И Гнессинку закончила тогда.
И надо ж было этому случиться.
Что их в Москве свела сама судьба.
Она не пробивалась, как иные.
Москвичка. Не звалася лимитой.
Но вечно были мысли озорные
И значит – только снился им покой.
И родственных души две повстречались…
Но долго б продержался их союз?
Тайком в гостиницах они от всех встречались.
И это как-то навевало грусть.
Ну, пошустрит варяг наш и уедет,
Всё Люба понимала сквозь дурман.
В любви же к иностранцам - только беды.
Развеятся, как утренний туман.
Но сердце юное опять не унималось.
Хотелось сказки, чуда, наконец.
И как-то Казарновская призналась,
Что хочет очень страстно под венец.
Он был галантен, вежлив, остроумен.
И страстности был пылок в пику ей.
Он видел - что она, хоть - Бизнесвумен,
Но любит. А любовь - всего сильней.
И он решил на карту всё поставить.
И браком с леди флирт свой завершить.
Но был Союз. Вы можете представить?
Чего им стоило, чтоб вместе дальше жить?
Да, он организовывал концерты.
Союза другом был,а не врагом,
С благотворительностью в Ереван он ездил.
И не был, вы поймите, дураком.
Но власти это чётко понимали:
Отпустят Любу - и - адью, гуд бай.
И меры очень дружно принимали,
И палку перегнули через край.

Итак, они решили пожениться…

.................
.................
.................

Я душу в них раскрыл. Как перед Богом,
Всё в духе гласности. Как время нам велит.
Из тех бумаг узнал наш друг о многом,
Что я нерусский, и не инвалид.
Что не сидел я раньше, не женился.
И у меня сомнений в этом нет.
Работал где. Где жил. И где родился.
И для чего произведён на свет.
Не уличён что в аморальных связях.
И что поддерживаю нынешний режим.
Не поливал что перестройку грязью.
Что за границу мы не убежим.
Но у него сомненья зародились,
Что кое в чём душою я кривлю.
Подумал: просто пере-возбудились.
И все старанья наши свёл к нулю.
Он говорил. Что это всё прекрасно.
И только лишь одна загвоздка есть.
И в духе времени. Велит ему как гласность.
Решил её сюрпризом преподнесть.
А про себя подумал: Ну, имеешь, её ты.
И тихонечко имей.
И про жену, ушла что на работу.
И про любовницу, как оторвётся с ней.
Ах, если бы на всех, с кем спим женились.
Подумал он. – был б фирменный бардак.
Поэтому. Пусть и -  повеселились,
Но вот женить вас не могу никак.
Не разрешает ****ства государство.
Хотя тихонько можно и грешить.