Горе-цвет

(казачья быль)

Вряд ли кто припомнит ныне
Эту быль далеких лет,
Как в степи среди полыни
Вырос скорбный горе-цвет.

В коноплянике за хлевом
Под печальный птичий грай
Казака младая дева
Провожала в чуждый край.

Провожая, целовала,
Слезы горькие лила.
Ждать с победой обещала,
Клятву верности дала.

Он же, девицу лаская,
Говорил тогда в ответ,
Что любовь его такая –
В целом мире крепче нет.

Что любить ее клянется,
Для нее на все готов,
И, когда домой вернется,
Сразу к ней зашлет сватов.

*   *   *

Поутру сыграли горны,
Разрывая тишину.
Оренбургский полк отборный
Отправлялся на войну.

Православному народу
Шли на помощь казаки
Дать желанную свободу
Турчанину вопреки.

*   *   *

Пролетело красно лето.
Из далёка-далека
Ни ответа, ни привета
От лихого казака.

Холоднее стали ночи,
Безотраднее печаль.
Проглядела дева очи,
Зорко всматриваясь в даль.

На полях запели вьюги.
В лёд упряталась река.
Бесконечны дни в разлуке.
Гложет девушку тоска.

Всё не мило, всё постыло,
Вещи валятся из рук.
К перекрестку зачастила –
Не идет ли милый друг.

И однажды, в день лазурный,
Пасха светлая была,
Марш послышался бравурный
На окраине села.

И, едва заслышав звуки
Медных труб призывный глас,
Опустила дева руки,
Слезы брызнули из глаз.

С криком радостным и плачем
За село бежал народ,
Оренбургский полк казачий
У родных стоял ворот.

С замираньем сердца дева
Ищет взглядом казака,
Только сколько ни глядела –
Нету милого дружка.

Вновь и вновь идет вдоль строя,
Начиная понимать,
Что желанного героя
Ей уже не обнимать.

Все вокруг померкло разом,
Сердце рвется на куски,
А труба надрывным басом
Бьет как молотом в виски.

Как безумная на поле
За деревню побрела,
Там слезам горючим волю
В одиночестве дала.

И среди полыни горькой,
Где упали капли слез,
Огневой цветок на зорьке
Из земли сырой пророс.

Позже деве рассказали
Те, кто с парнем был знаком,
Что случилось в дальней дали
С оренбургским казаком.

Раз попал он в окруженье,
Завязалася борьба,
Был посечен он в сраженье,
Такова, видать, судьба.

С той весны поникла дева.
День и ночь при образах
Неподвижная сидела.
Почернела на глазах.

Год прошел, и на годину
Ей приснился вещий сон,
Что казак её не сгинул,
Был порубан только он.

Смерть в глаза его глядела,
Не давая встать с земли,
Но безжизненное тело
Люди добрые спасли.

И теперь её любимый
Безутешный и больной
Прозябает на чужбине,
Вспоминая край родной.

Нужно срочно на подмогу,
Нету худа без добра,
В многодневную дорогу
Собираться ей пора.

Мир велик, помогут люди,
Надо милого спасать –
Так решила – будь, что будет,
Друга грех в беде бросать.

Ранним утром у порога
Осенив себя крестом,
Дева вышла на дорогу,
Покидая с грустью дом.

*   *   *

Об уходе девы долго
На селе судил народ.
Много разных кривотолков
Появилось в этот год.

Говорили, что девица
В монастырь святой ушла,
От земного отрешиться
Навсегда обет дала.

Кто-то думал по-иному,
Мол, видали у реки,
Не иначе девка в омут
Сиганула от тоски.

Разно люди толковали:
Кто жалел, кто осуждал,
Но тихонько дни бежали,
И помалу шум спадал.

Вскоре было все забыто,
Лишь безмолвный старый дом,
Наспех досками забитый,
Сонно грезил о былом.

*   *   *

Года три минуло где-то.
Как-то в улицу села
Необычная «карета»
Зимним вечером вползла.

То ли санки под рогожей,
То ль потрёпанный возок.
Экипаж в пути, похоже,
Вёрст немало превозмог.

Санки женщина седая
Волочила тяжело.
За пришелицей, гадая,
Наблюдало всё село.

- Что за странница такая?
Что за груз везёт она?
С виду вроде молодая,
Но совсем измождена.

Ищет что ль в селе кого-то, -
Любопытствовал народ.
- Интересно, к чьим воротам
На ночь путница свернет.

Но она не замечала,
Надрывая кашлем грудь,
Так же тихо и печально
Продолжала трудный путь.

Наконец за поворотом,
Где раскинулась ветла,
К заколоченным воротам
По сугробам побрела.

Возле дома трижды к ряду
Поклонилась и в слезах
Затащила груз в ограду
У смотревших на глазах.

Только тут, как говорится,
До сознания «дошло»:
- Так ведь это же девица! –
Так и ахнуло село.

- В доме этом проживала,
А потом исчезла вдруг.
Где ж девица пребывала? –
Рассуждали все вокруг.

- Изменилась. Не признали.
Да и как признаешь тут,
Хвори, видно, доконали.
В гроб пригляднее кладут.

Ночь прервала разговоры.
Лишь пытливая луна

Из-за туч бросала взоры
В щель забитого окна.

*   *   *

Поутру, едва денница*
Обожгла ночную мглу,
Новость, быстрая как птица,
Разлетелась по селу:

В отчий дом девица ныне
Возвратилась не одна.
Отыскала на чужбине
Друга верного она.

Говорят, плутала долго,
Верст немерено прошла.
Все равно в стогу иголку
Наудачу обрела.

Посему, найдя причину,
Выждав, чтобы рассвело,
Навестить в дому дивчину
Вышло чуть не всё село.

Кто горяченькой картошки
Прихватил, кто молока,
Кто-то вытряхнул до крошки
Свой кисет для казака.

Так и сяк заводят речи:
О хозяйстве, о войне,
Ну, а больше все о встрече
На далекой стороне.

Улыбается девица,
Обнимая казака.
- Да, всю жизнь дороги сниться
Будут мне наверняка.

Походила, побродила,
До границ добралась вплоть.
Вера мне давала силы.
К цели вел меня Господь.

Друг мой, хоть свалилось горе,
Все же духом не упал.
Чуть оправился от хворей,
Пробираться к дому стал.

Так и шли мы встречь друг другу,
Да не ведали о том.
Но казак мой от недуга
Занемог и слег пластом.

Рана старая сказалась,
Так попал он в лазарет.
Я ж немало помоталась,
Прежде чем нашелся след.

Больше года в лазарете
Провалялся мой герой.
Я была все время это
И сиделкой, и сестрой.

Пережили, слава Богу,
Но поплакала тишком.
Подлечились и в дорогу –
Где с подводой, где пешком.

Как мы шли, лишь нам известно.
Были при смерти не раз.
Да, спасибо, повсеместно
Не бросали люди нас.

Хлеба сунут на дорожку
Иль другой какой припас.
То, глядишь, несут одёжку
От души, не напоказ.

Год, пожалуй, шли мы к дому,
Пробираясь на авось.
Не дай Бог из вас любому
Пережить, что нам пришлось.

Рассказать как всё сполна-то –
Сердце выдержит едва ль.
Знаю только: будет надо –
Вновь пойду в такую даль.

И, внимая сердобольно
Девы горестный рассказ,
Все молчали и невольно
Слёзы смахивали с глаз.

Лишь казак невозмутимо,
Не вступая в разговор,
Вверх пускал колечки дыма
И в окно глядел на двор.

Там кипела жизнь иная:
Как на взнузданных конях
Ребятишки, снег вздымая,
Мчались с горки на санях.

*   *   *

Худо-бедно ли помалу
Жизнь входила в берега,
Хоть и била поначалу
Посильнее батога.

Только, как ни била крепко,
Ни выкручивала как,
За нее держался цепко,
Повидавший смерть казак.

С божьей помощью кладовку
В шорню* выправить сумел,
По причине, что сноровку
В деле шорницком имел.

Так и начал понемногу:
Правил сбрую, зановь шил.
Исполнял добротно, к сроку.
С ремесла того и жил.

И хозяйка не сидела,
Помогала, как могла.
Расцвела, похорошела,
По весне дитя ждала.

И, казалось, все напасти
Позабыты навсегда.
Да недолгим было счастье.
Впереди ждала беда.

Немочь медленно и скрытно
Изводила казака,
Словно крыса ненасытно
Грызла плоть исподтишка.

Как свеча с дрожащим светом,
Угасал он на глазах
И однажды, в осень где-то,
В мир иной ушел казак.

*   *   *

Над плитой могильной черной
В безмятежной тишине
Огневой цветок в час скорбный
Расцветает по весне.

Прежде рос он на просторе
За околицей села,
Да казачка в тяжком горе
На погост его снесла.

С той поры цветок могильный
Называют «горе-цвет»,
Он слезой полит обильно
И на свет рожден от бед.

Мало дал Господь ей счастья,
Хоть она его ждала.
Все сама по большей части
В трудной жизни обрела.

Пусть ей будет утешеньем
Этот скорбный горе-цвет
За тревоги, за лишенья,
За того, кого уж нет.

Молвят, что случилось это
Много-много лет назад
На Ую в станице где-то,
А в какой – не говорят.


Народная быль. В разных вариантах рассказывают в приуйских казачьих станицах историю о том, что еще в турецкую войну некая женщина спасла своего мужа.
После тяжелого ранения казак не поехал на родину, считая, что будет обузой в семье. Об этом стало известно и молодая жена, проделав громадный путь, отыскала его и доставила в родное село.
Опубликована в литературном альманахе «Графоман», № 1, 2011 г., Челябинск.

*Денница – утренняя заря
*Шорня – мастерская для выделки упряжи и других изделий из кожи