День рождения

А вот в этом доме нынче пир -
Настежь двери, окна, занавески! -
Празднует колхозный бригадир
День рожденья сына — повод веский.
В центре дед Ефрем (ему сто лет).
Словно Берендей седобородый.
Царская закуска на столе,
Он такой не видывал и сроду.
Вся механизаторская знать
Восседает — кончена уборка!
- Уж давно пора бы начинать!
- Помираем с голоду, Егорка!
Дед Ефрем встает, потрогав плешь
Скрюченной, шершавою рукою:
- Я не вижу Васьки! Внук-то где ж?
Пусть полюбопытствуют, какой он…
Принесли лобастого Васька,
Мальчуган насупился и в слезы…
Брови у него — два колоска,
Очи у него — два василька,
Ну, а щечки жаркие — две розы.
Дед Ефрем нахмурился слегка,
Зацепил души своей занозу:
- Ты послушай, Васька, старика -
Никогда не бегай от колхоза!
Никогда ты землю не бросай,
Полюби ее, как мы любили.
Чистым будь душою, как роса,
Твердым будь, как мы когда-то были!
Ходит пляска вдоль и поперек,
Плясуны один другого краше:
Пляшет бабка, пляшет Василек,
И в шкафу посуда тоже пляшет!
- Баянист, голубчик, отдохни!
Посидим, покурим, потолкуем.
Ну-ка вот мензурочку махни
И сыграй-ка знаешь, брат, какую…
Ты сыграй нам, милый, не о том,
Как там кошка бегала по крыше,
Как она поссорилась с котом -
Я кошачьи трели эти слышал…
И баян, аккордами дыша,
Загрустил о «Ноченьке» вначале,
Вдоволь чтоб наплакалась душа
Над чужой сиротскою печалью…
Ах, баян, баян! Твоя игра
Душу причащает и врачует.
В сердце русском мало ли добра,
Чтобы чье-то горе не почуять?
Мы его познали с малых лет,
На своей мы выстрадали шкуре
В час, когда по русской по земле
Грохотали огненные бури!
Жатва шла, и недруг был свиреп,
Мы до дна испили горя чашу.
Мы, глотая пот, косили хлеб,
А война детей косила наших…
Вспомни-ка, Большая слобода,
Много ли их с фронта возвращалось?
Вместо их в дома твои беда
С горестью бумагою стучалась…
Не мужья являлись у дверей -
Горе побирушкою мирскою
Обнимало жен и матерей
И душило смертною тоскою.
Будь здоров, старик мой дорогой!
Как нас ни честили, ни срамили,
Только мы, не кто-нибудь другой,
Гитлеру хребет переломили!
Только мы, кипевшие в аду,
Смертною воспетые метелью,
Евшие когда-то лебеду,
Знаем цену миру и веселью!