Имя

1.
 
Грозный и страшный царь
Вернулся с большой войны:
Меч и мысли его
Кровью напоены.

Царица к нему идет:
Жертвы были не зря,
К ней благосклонны боги,
Они сберегли царя.

«Счастлив ты, государь!
В счастье и я повинна:
Ты воевал, а боги
Нам подарили сына!»

Несет кормилица гордо,
Словно она – богиня,
Маленький теплый сверток –
В пеленках царского сына.

«Смотри, государь, ты видишь –
У младенца черты
Тебя самого повторяют,
Глядим на него, видим – ты!

Ты подари ему имя
Такое, чтоб весело жил,
Чтоб свет и разум добрый
Он в себе воплотил,

Чтоб статным был и красивым,
Чтобы учтивым рос,
Чтобы любил и верил
И счастье народу нес

Может, назвать Лучезаром?
Или Всеславом назвать?
Может быть, Любомиром?
Тебе, отец, выбирать».

Царь проиграл сраженье –
Поэтому был угрюм.
Он искоса глянул на сына –
И вот что пришло на ум:

«Пусть сын мой будет сильнее,
Чем я в свое время был,
И пусть всю жизнь сохраняет
В себе воинственный пыл.

Пусть каждый его обидчик
Будет мечом сражен.
Пусть раны кто-нибудь лижет,
Только не он, не он!

Только лишь враг затеет
К нашим границам лезть,
Пусть сразу мой сын услышит
Об этом лихую весть.

И даже если с друзьями
Весело пировал
Или красивую девку
Только что целовал,-

Пусть сразу в седло садится,
Наточенный меч берет –
Навстречу врагу стремится
И сразу отпор дает.

Пусть вражья армия ляжет,
Пусть бурой станет река,
И пусть совсем не устанет
Моего сына рука.

Предатель и перебежчик
 Не избегнут суда.
Мой сын их распнет на воротах,
Ведущих в город сюда.

И вражеский соглядатай
Не скроет мыслей своих.
Его ожидает пытка,
Как бы ни был он тих.

А если мой сын увидит
Вспаханные поля
Или стада большие –
Будет его земля!

Лес ли ему по нраву,
Город или луга –
Он завоюет это,
Каждый будет слуга.

Кто же служить не захочет,
Будет изрублен вмиг,
И в океан кровавый
Превратится родник.

Имя я дам такое,
Чтоб дрожь всех вокруг потрясла,
Чтоб ни один противник
Уж не замыслил зла.

Пусть страшно зовется царевич,
Будущий мой герой.
Я имя ему нарекаю:
Мечесмерт Кровобой».

2.
Сидит у кроватки сына
В раздумье и горе мать:
Неужто смерть для народов
Стоило ей рожать?

Сыночек ее наелся,
Натешился и устал.
Когда закрывались глазенки,
Он матушку рядом видал.

Поэтому был спокоен:
Она и ее любовь
Будут хранить его сон
И даже дневной покой.

Личико лунной пыльцою
Словно присыпала Ночь.
Ротик в улыбку сложился –
Зорька взошла точь-в-точь.

Реснички лежат недвижно,
Как колоски ржаные,
А надо лбом младенца –
Волосики точно такие.

Глядеть ей – не наглядеться,
Нянчить дитя, кормить,
Петь ему – не напеться,
Баюкать, гулять водить.

А окликать придется –
Как окликать-то при этом?
Крошку свою, малышку
Придется звать…Мечесмертом!

Когда подрастет немного –
С друзьями отправится в поле,
И как же тогда его звать-то?
 Неужто же Кровобоем?

«Кормилица, я решила:
Возьми ты мое дитя.
Я дам тебе все, что нужно.
Слушай, я – не шутя…

Ты уходи в деревню,
Туда, где твой дом родной.
Пусть там, на простом приволье
Растет тихо мальчик мой.

Я буду вас там навещать,
Возить вам буду подарки,
Царю лишь о том не скажем,
Чтоб гнев его не был жарким.

Царевича мы научим
Многим добрым делам.
Помни, для этого только
Тебе я его отдам…

И имя совсем другое
Давай ему подберем.
Царевича Добротвором
Умрадом мы наречем.

А что же  царю  мы скажем?
Ночь светлая, помогай!
Мы скажем, царевич…умер.
Кормилица, не предай!»

И в усыпальнице царской
Надгробье явилось вскоре.
Царица наряжена в траур,
Скорбит словно о Кровобое.

3.
А в дальней-дальней деревне,
Где так безмятежен простор,
Растет, привыкая трудиться
Любимый Умрад Добротвор.

Кормилица ласково учит,
Как надо скотинку кормить,
Как кашу варить и похлебку,
Как дров напилить-нарубить,

Как воду достать из колодца,
Как тесто на хлеб замесить,
Как садик разбить на пригорке
И сена скотине скосить.

И мальчик за ней поспевает.
Хоть мал – а гляди-ка: удал!
Сноровки и силы хватает,
Он добрым хозяином стал!

Еще у кормилицы дочка –
Годами она – как Умрад.
Разумна она и пригожа.
Хоть беден, опрятен наряд.

Помощница маме такая,
Что зависть соседей берет.
За прялку, к печи поспевает,
И первая – в хоровод.

С Умрадом так весело дружит,
Всем делится поровну с ним,
И гостью сама принимает,
Когда та пожалует к ним.

В карете она приезжает –
А с ней только кучер немой.
Подарков привозит богатых,
Кладет в угол дома горой.

Она подзовет Добротвора,
С ним ласково поговорит,
Подружке подарит игрушку –
Карета ее и умчит.

«Мама, - Заряна спросила,-
Кто эта гостья была?»
«Это – волшебница, дочка.
Для правды еще ты мала…»

Весны сменяли зимы.
Дети росли – и вот
Девица в платье невесты
Скромно вошла в хоровод.

О женихе ее ладном
Подружки тоже мечтали.
Теперь следят за четою,
Сами немного в печали.

Лишь до зари целовались
И ладили между собой,
А на заре посыльный
Созвал всех мужчин на бой.

«Наш царь-то стареет, бедный.
Мощь, видишь, уже не та.
Враг нападенье это
Затеял-то неспроста.

Наследников царь не нажил.
А значит, соседний царь
Решил захватить нас, братья,
И хлеб наш засыпать в ларь».
4.
И стали держать оборону.
Умрад нес честно дозор.
Но через заставу все же
Проник лазутчик и вор.

Пролаза ловко исполнил
Приказы врага-царя,
Ну, а после того
Он не забыл и себя.

В одном из домов забрал он
Мясо, рыбу и хлеб,
В другом он отнял скотину,
А после поджег и хлев.

А в третьем увидел доме
То, что давно желал:
Это был дом, в котором
Мать с Заряной жила.

За косы красавицу вывел,
Чтобы глумиться над ней –
И в свой отправился стан
Этот коварный злодей.

А Добротвор в это время
Расчистил мутный ручей
От бурелома, листвы
И старых рыбачьих сетей.

Коня напоил, любовался
Теченьем спокойным ручья.
Но вдруг он увидел ленту,
Что у Заряны была.

Родная мать Добротвора,
Когда навещала его,
Подозвала и Заряну,
Из сундучка своего

Вынула синюю ленту
С вышивкой золотой,
И голову девочки славной
Венчала своею рукой.

И эту ленту Заряна
Носила с тех пор всегда,
Даже во время свадьбы
Невеста ее не сняла.

Значит, беда случилась!
«Братья, терять нам жен –
Или в бою справедливом
Будет враг поражен?»

5.
А царь стоял у гробницы
С надписью: «Ночь укроет
Царевича в колыбели –
Мечесмерта Кровобоя».

Нахмурившись, царь вздыхал.
Кто же врага победит?
Кто царства пределы расширит?
Кого на трон посадить?

Ему привезли письмо:
«Сдайся, кровавый царь!
И во дворце красивом
Жить будешь, как и встарь.

Будь, наконец, разумен:
В подданство наше вступи,
И государство, и земли
Просто нам уступи.

Войско твое разбито –
Словно и нет его.
Кто выжил – те разбежались,
Для боя нет никого.

Твой богатырь наилучший
С именем странным – Умрад
Или убит, или ранен.
Кому же тебя защищать?

Честь воздадим мы герою:
Был он силен и упрям,
Но больше уж не помешает
Договориться царям.

Срок для раздумий нужен.
Я год согласен ждать.
Не буду, клянусь, в продолженье
Срока тебе досаждать».

Письмо царь прочел при царице –
И помраченье рассудка
Заметил он у нее.
«Что это? Злая шутка?

Кто, государь, повержен –
Ранен или убит?
Это о ком, скажи мне,
Враг наш в письме говорит?»

«Что побледнела ты, что ты?
Вести дурны. Сам не рад.
Но горевать мы не будем.
Повержен какой-то Умрад».

И в обморок пала царица.
Рассудок покинул ее.
Лишь бормотанье и стоны,
Больше она не встает.

Царь не задумался даже,
Что вдруг с женой приключилось.
Может, Умрад – это рыцарь,
В кого царица влюбилась?

Что ж, поделом ей награда:
Любимчик, наверно, погиб,
И ноги ей больше не служат,
Не служит ей больше язык.

Год пролетел в размышленьях:
Сдаться – иль войско собрать,
Меч обагрить снова кровью –
Иль власть чужую принять?

Лазутчики весть приносят:
У вражеского царя
Есть пленница родом отсюда,
Прекрасная, как заря.

Она не сидит в подземелье,
Не в голоде держат ее –
Напротив, ей царь угождает,
Ей сладкие песни поет.

Подносит ей яства и вина,
Дарит за нарядом наряд,
И ожерелья, и кольца
К ногам ее прямо летят.

Она же в молчанье, в печали,
Бесчувственна так и нема,
Как не смогла бы другая,
Другая бы не смогла…

И вражеский царь поклялся,
Что щедро он наградит
Того, кто, к нему явившись,
Пленницу развеселит.

Но только шутам, менестрелям
И акробатам бродячим
Не улыбнулась она,
Слез и страданья не пряча.

Вражеский царь поклялся
Исполнить любые желанья
Пленницы милой своей
Ради ее процветанья.

И здешний грозный правитель
Решил ей письмо написать,
Чтобы она попросила
Три года – ему размышлять.

За эти годы, он думал,
Армию можно собрать,
А уж тогда возможно
Вновь на врагов нападать.

Лазутчики вскоре привозят
Ему от девицы ответ:
«До царских войн и раздоров
Мне дела, простите, нет».

И вражья армия топчет
Поля, сады и луга.
И в латы царь облачился,
Чтоб выйти против врага.

А где же щит золоченый,
Который всегда хранил?
Из легкой, но прочной стали
Он выкован прежде был.

Но щит-то совсем заржавлен.
На нем были те следы
Ударов мечей и копий,
Что стали началом беды.

А где же меч тяжелый,
Который верно разил?
Для многих битв кровавых
Он выкован прежде был.

Но меч не вынуть из ножен:
Раньше он был тяжел,
Как только шею врага
В бою жестоком нашел.

Теперь же вся кровь, какая
На нем когда-то была,
Сделала меч тяжелее
И взять его не дала.

А где же тот конь летучий,
Что вражьих коней топтал,
Хозяина слышал без слова,
Парадно из битв выезжал?

Сказали, что конь уж старый,
Что ноги его дрожат,
Что видит уже он плохо,
И ребра уже торчат.

«Что ж мне теперь, советник,
На милость врага предаваться?
Что мне теперь осталось,
Раз не могу сражаться?»

«Что же, смотрите разумно:
Прежде походы бывали.
Помните, как вы вторгались
И сколько людей убивали?

Помните Тихую речку,
Замок из камня над ней?
Песню там девочка пела
Про добрых каких-то людей.

Тихая речка у замка
Стала могилкой ее.
Вы же вошли и сказали:
«Все здесь отныне мое!»

Помните лес на востоке
И милый лесной народ?
Были Вы гостем сначала,
Пока не начался восход…

Вам лучшее ложе отдали,
И девушки пели для Вас,
Вас щедро там угощали,
От бури тот лес Вас спас.

А на восходе сразу
Вы, вынув из ножен меч,
Растерянных этих леших
Безжалостно стали сечь.

А помните в море Вы остров?
Там идолам поклонялись,
Вам рыбу там продавали,
Лечить Вас от раны взялись.

И чем Вы им отвечали?
Вместо «Благодарю»
Меч Ваш жреческой кровью
Цвет придал алтарю.

Песчаное королевство…
Царство  Семи Холмов…
Княжество Приозерья…
Горы Больших Орлов…

Я уже все не припомню.
Суть моих слов проста:
От Ваших завоеваний
Земля повсюду пуста.

Крови Вы лили столько,
Что морем могла бы стать.
Значит, теперь придется
За это Вам пострадать.

Вы смелы еще и бравы.
Так сядьте на свой Вы трон –
И гибель принять готовьтесь:
Скоро здесь будет ОН».

6.
Но тут вбежала служанка:
«Радуйся, царь! Говорят,
Враг не настигнет тебя.
Его побеждает Умрад!»

Победа! И царь торжествует,
И хочет скорее узнать,
Какую такую награду
Он может Умраду дать.

Вот рыцарь стоит у трона.
«Проси!» - царь ему приказал,
И тотчас речь Добротвора
Умрада он услыхал:

«Я выжил. Мне жизнь – награда.
Я золота не возьму.
Враг отступил. Победа.
Но я ухожу к нему.

Родился я здесь и вырос.
Здесь матушка есть у меня
И та, что меня воспитала,
Хоть мне была не родня.

И в землю эту, родную,
Лилась моя кровь из ран.
Но удивительный жребий
Другим властителем дан.

Я думал, жена Заряна
Погибла в руках врагов.
Недавно узнал, что вовсе
Удел ее не таков.

Она хоть в плену, однако
Дана ей немалая воля:
Царь поклялся исполнить
Все, что пожелать изволит.

Она же, узнав, что я жив,
Войну прекратить приказала,
Меня приказала уважить,
Но жить в той стране обещала.

Жизнь и твое государство –
Снова твои.  Обещай
Больше не быть жестоким.
А я ухожу.  Прощай».

Царица поправилась было,
Узнав, что жив Добротвор,
И скорым выздоровленьем
Она удивила весь двор.

«Где ж, государь мой, рыцарь?
Где же спаситель – Умрад?» -
«Он поиграл с оружьем
И сгинул к недругам, гад!»
 
Кратким был возглас надрыва:
Сердце надорвалось.
Но эхо, звонкое эхо
Долго еще жило.

7.
Десять раз с той поры
Деревья меняли платья.
А царь угрюмо старел
В тронной своей палате.

Слуг осталось немного:
Лишь горничная да повар,
Лишь мальчик на побегушках
Да истопник, да плотник.

Старик поднимет взгляд
Туда, где свод потолочный –
Словно теперь все слышит
Царицы вскрик заполошный.

Уставится он на стену –
И словно она бледнеет,
А сквозь нее проступает
Жизнь его, все яснея…

А под ногами сразу –
И он боится ступить –
Лужа будто из крови –
Врагов бы в ней потопить!

Но отчего же тоска-то?
Столько было побед!
Слава весь мир облетала…
Вздохнул дряхлеющий дед.

Нет рядом доброго друга,
Любимой на свете нет,
Нет никого родного.
Не в радость и солнечный свет.

Не с кем ему слово молвить,
Некого просто обнять.
Некем ему любоваться
И царство кому передать?

И видит старик одинокий:
Прямо к нему идет
Мальчик десятилетний,
Старушку с собой ведет.

«Царь! Веселья и песен,
Сладких хлебов тебе!
Если ты здесь скучаешь,
Если не рад судьбе,-

Только приказ нам дал бы –
Мы бы смогли развеять
Все твои горести сразу.
Хочешь это проверить?»

«Кто вы?  - спросил он хрипло. –
И зачем вы пришли?
Я не приказывал вовсе
Меня здесь смешить-веселить».

«Я, государь, Неждана.
Должен ты помнить меня».
«Кормилица Кровобоя?
Убившая сына змея!»

«Выслушай, после казни уж.
Сын твой, и  правда, погиб.
Но не в младенчестве раннем.
Он долго был жив и любим.

Умел он пахать, умел сеять,
Скотину умел накормить,
Деревья сажать, кашеварить
Смогла я его научить.

Он звал меня матушкой долго,
Он другом был всем, кто не зол.
Коль в помощи кто-то нуждался,
Он сразу для помощи шел.

Умел насмешить он любого,
Умел он детей наставлять.
Он был мне учтивым сынишкой,
А стал мне однажды и зятем.

Он воином стал поневоле:
Ему был не нужен престол,
А вот за жену за Заряну
Да за меня в бой пошел.

Был ранен, но я отыскала
И раны лечила его.
Поправился – весть о Заряне
Принял мой сын боевой.

Жива де, живет, как царица,
Но не благосклонна к царю.
Послал он известие тоже –
Вернулась жизнь в дочку мою.

Царевич сражался бесстрашно.
Заряна молила врага
Покинуть владения эти –
И умолить ведь смогла!

Когда обняла она мужа,
Твой враг сразу рассвирепел:
Любви их, такой вездесущей
И страсти не перетерпел.

Твой сын, государь, и Заряна…
Никто их не сможет вернуть.
Но видишь – вот этот вот мальчик
Продолжит проложенный путь».

Родился в плену потаенно,
На деда родного походит.
Последняя радость Заряны,
Меня он от горя уводит.

И царь обратился к ребенку:
«Кто же ты, чей ты позор?»
В ответ прозвучало геройски:
«Отец мой – Умрад Добротвор.

Тебя я теперь не оставлю,
Тоске несчастливой отдав.
Я рядом. Не плачь же о сыне.
Я – внук твой – Умрад Дружеслав!»