Шахматы

ШАХМАТЫ


Отцовский взгляд, придирчивый как рашпиль,
Часы двойные с кнопкой, блеск доски,
И лампы круг, и день почти вчерашний
Ворчанью сонной мамы вопреки.
Волшебный мир квадратно-чёрно-белый.
Победы вкус и поражений гнёт.
Король дрожит, но смелой королевой
Пусть жертвенный, но начат вечный ход!

С тех пор я быть пытаюсь королевой
В делах, в утратах, в горестях – во всём,
И, правая, увы, считаюсь левой,
Когда пора пожертвовать ферзём.
Хотя я, в грязь лицом не ударяя,
Стараюсь сдюжить, взявшись лишь за гуж.
А жизнь была и адом мне, и раем,
И чем-то вроде цеха стрижки душ:
Иллюзии, мечты, надежды – стружкой
Затейливо сползали, чтоб нагой
Душа осталась, – без любви, без дружбы,
Без сожалений, сдобренных тоской.

И вот душа – спокойна, беспристрастна,
Легко уйдя от всех мирских погонь,
Себя подняв под стать высокой власти,
Забыв, что дым, однако, не огонь, –
Вдруг осознала: жертвы все напрасны,
Корона – не судьба, а только роль,
И юной пешке власть ферзя соблазном
Мерцает путеводным, а король
Готов отдать коня нахалке, царство,
Казну, победу, королевский чин,
Моральный кодекс разменять на цацки:
Вдруг ощутив себя по-холостяцки,
Как водится нередко у мужчин,
Корону сдвинув набок залихватски,
Обняв молодку явно не по-братски,
Уже ведёт её под балдахин.

О, королевы! Жертвы ваши глупы.
На зло с добром без вас расчерчен мир.
Законы игр людских – не для суккубы.
А в беззаконье свергнутый кумир –
Увы, ничто, – вот так сбивают тумбы,
Похмельным утром покидая клубы,
Взрывая светом окна всех квартир.
Пусть жив Приам, но вы – уже Гекубы,
Америки, каких не ждут Колумбы,
Случайным вепрем стоптанные клумбы,
Бесплодный всеми брошенный такыр.

Ну что сказать? Права была ведь мама,
Что шахматы дитяте ни к чему.
Увы: в игре намеченная драма –
Лишь матрица незрелому уму.

ПЕРЕВОДЯ ЭПОС
 
А во сне только тени людей
Вижу, хоть повествую о них я.
Мной разбужено давнее лихо –
Яркий отблеск бессмертных идей
Бытия, что на-равных несу
С земляками в истории новой,
Всё надеясь, что древность спасу
От забвения певческим словом –
Пусть лишь эхом:
В чужом языке
Нет созвучий, всего лишь намёки:
Трубной медью наполнены строки
На чужом;
На моём же – в руке
Как во сне остаётся лишь тень,
Эхо, трепетный запах невнятный;
И язык мой становится ватным –
Им ворочать как будто бы лень.
И бескровные тени людей,
В сердце боль оставляя, уходят.
В отлученье от таинства, вроде,
Начинается серенький день.
Всё пропало – сжимаешь виски.
День течёт, застывая как дёготь.
Ногти – в хлам, приниматься за локоть?!

Только издали – слышу! – легки:
Аккула, Сарала, Телкызыл…
Прямо в мозг мой врываются кони,
Сквозь прижатые к векам ладони
Вижу ужас, объявший аил,
Слышу вскрики, и ржанье, и лай,
Чую запах горящих амбаров,
Где предвестником долгих пожаров
Ветер носит иссохший курай;
Слышу, вижу!.. Уже без преград
Понимаю, участвую в схватке:
Ровным строем в раскрытой тетрадке
Строки-конники дружно летят!

Аккула, Сарала, Телкызыл –
Ржанье их переводится сердцем.
Это давнего детства посыл:
А куда безъязыкому деться,
Очутившись в стране, где язык
Непохож на привычную мову,
И покуда обучишься слову –
Жизнь полмира упрячет в тайник?
Насекомые, птицы, зверьё –
Вся дворовая живность, – бывало
В мире стать мне своей помогала,
Отделяя от правды враньё.
 
Всей истории верные псы
Вы – животные, птицы и звери:
Через вас раскрываются двери
В неразгаданный мир Лао-Цзы
Или Ричарда Баха простор,
Чья душа – белоснежная чайка –
Всё пытается взмыть до сих пор
Ввысь,  где главная светится чакра;
Сам царевич Иван – не дурак
Выбрать в дружбе своё продолженье, –
Верил Волку, иначе никак
Не свершил бы во власть восхожденьё.

На пространствах всех Сказов – вглядись:
Волки, соколы, тигры и кони!
Протестанты мы все, –
На иконе
Их писать запрещает нам высь,
Охраняя от мольб и молитв,
Чтобы дать хоть немного им воли
От людских нескончаемых битв,
От предательства, хитрости, боли,
От больших и незримых обид…
Не скажу и полслова я боле.


О ЛЮБВИ
 
Встретились – и думали: навеки.
Но легло прошедшее как сталь
Между.
О любимом человеке
Мне расскажет разве что печаль.
Нет, не та печаль, что грустной песней
Лишь подёрнет взгляд в вечерний час,
А печаль, что столько в мире весит,
Что ломает напрочь хрупких нас.
Я тебя на дно тянуть не вправе.
Я одна виновна в том, что нет
Радости в любви,
Что ты отравлен
Хмелем всех обид моих и бед.
Спотыкалась в жизни столько раз я,
Разбросала множество камней;
Собирать приходится сейчас их
Мне одной? –
Конечно, только мне.
В мир придя беспомощными, так же
Одиноки были, как сейчас.
У небытия всего лишь кража –
Жизни нешлифованный алмаз
Как попытка стать хотя бы частью
Света, озарения, огня.
Тьма поглотит скоро жадной пастью
Всё, что остаётся от меня.
Обними покрепче на прощанье,
Посмотри последний раз в глаза.
Не к тебе – к себе я беспощадна,
Мне светить, наверное, нельзя:
Ни любить, ни радоваться счастью,
Ни лелеять ласковый уют.
Выпадало это всё нечасто
Мне, рождённой горечью для смут.
Рада я, что миг хотя бы прожит
Как в мечте несбыточной, во сне.
Вспоминай почаще, мой хороший,
Без усмешки только обо мне.

Хорошо, что жизни оставаться
В памяти навеки не дано.
Лишь мгновенья – вот и всё богатство:
Взгляд, объятья, старое кино,
Стук дождя в стекло, далёкий ужин
При свечах,
улыбки, шёпот тел.
Предвкушенье счастья в том, что нужен
Хоть кому-то, –
В этом наш предел.