Не нужны

"В рюмках водка на столах",
а я с чая под столами
вновь пишу роман в стихах
непристойными словами.
А что ждать-то с бадуна
от Поэта тихой ночью,
кто-нибудь! налей вина! –
то роман я свой испорчу.

Вы не будете читать,
водкой строк, не разбавляю,
вашу эдакую мать,
то роман писать остставлю.
И останетесь тогда
вы, Читатель, без романа.
Ну, что же так-от, господа,
вам напомнить Ив Монтана?

Пусть он песню пропоёт,
пробальзамит ваши души,
и уста вам смажет мёд,
с ходу просветлеют уши.

Но сижу я под столом,
на столе сонм рюмок с водкой,
соберу металлолом,
и не пьяною походкой,
завтра притащу на пункт.
Может, хватит на чекушку,
и куплю изюма фунт,
угощу я им кукушку. –

Накукует уйму лет,
допишу я все романы,
хоть останусь без штиблет
я дремать опять у рамы.

Рюмку водки под засол,
эх! махнуть бы синей ночью.
Знать, пишу романы в стол,
под столом сижу за очно
встретился, что в ночь вчера
под сосною на опушке
звонкий след из-под пера
мне оставил А.С. Пушкин.

И продолжил свой полёт
я из-под стола с романом.
Загустевший ранний мёд
с уст слетал, как речь с экрана. –

Горечь заполняла рот,
а слова текли рекою,
серебрился нежно брод.
Зря, наверно, беспокою
я товарищей своих
им стихи, как будто флаги.
Полбутылки на троих
иль ведро хотя бы браги.

Я давно уж под столом
сочиняю сказки эти.
Вот опять пришёл облом
и, как пёс, меня пометил.

Настроенье на нуле,
ну, а стрелки в перекрестье,
дело вовсе не в руле,
не в рулете и не в песне.
Были красные деньки,
золотое время было,
но остались лишь пеньки,
всё, что было сплыло.

Остаётся сожалеть,
наводить опять дороги.
Но Душа не стала тлеть.
Обивать, зачем пороги?
Есть хорошие друзья
и знакомые ребята.
Мне без них никак нельзя.
Да! мужская дружба свята.

Виноградов – наш шутник –
рассмешит в два счёта, между
прочим, он не зря возник.
Возлагаю я надежду
прояснить, надеюсь, вам,
безусловно, очень вскоре.
Вы поймёте по стихам,
истина родилась в споре.

Спорили на закусь за столом,
водочка лилась рекою.
Но произошёл надлом,
что не видим под строкою.
Не разглядывай, мой друг,
что понять не так-то просто.
И сужается наш круг
лётчиков, но не без тоста.

Будьте в здравии, друзья!
Не спешите на погосты.
Наша дружная семья
пострадала от прохвостов.
Полоса им не нужна,
авиация тем боле.
Прибыль лишь для них важна –
сознают пилоты с болью.

Обойдёмся мы без слёз
и без охов или ахов,
штурмовали сонмы гроз,
не испытывая страхов,
продирались сквозь туман
и садились мы у знаков,
где светился океан
горизонт огней как факел

нам подмигивал и вёл
створ полосы рисуя,
а бетон ромашкой цвёл,
всем существом рискуя
очутиться на стерне
скошенного рано поля.
Стали не нужны стране
лётчики высокой доли.

Выпить дружно нам, друзья,
остаётся по стакану
водки, иначе нельзя
нам в воздушном океане
бороздить пространство лет.
Командир – былой наставник
честь имею – ваш Поэт.
Для меня огромный праздник

с вами говорить в стихах
излагая, полагая,
жили честно в небесах,
жизнь хотя уже другая
все на пенсиях давно
многие исчезли в выси,
на Земле их нету, но
с нами в силу новых истин.

Часто вспоминаем их
поимённо всех пилотов,
собственно, об этом стих.
Вновь накатим мы по сотке,
в памяти живут они,
мы с которыми летали
и встречали нас огни –
звёздами они пылали.

Полосу, рисуя, нам.
Были оправданьем риски,
до летавшим по кустам.
О полётах ваши мысли,
Юра, нравятся и мне.
По Колпашево скучаю –
я же был там на коне –
Як-сороковой венчает

лётную карьеру нам
полюбившим жадно небо.
По воздушным, по волнам
я добрался всё ж до Феба,
пишутся о вас стихи,
их, колпашевцы, примите.
В ночи зимние тихи
и, не торопясь, прочтите.