***

Девятнадцать лет назад
был мороз.
Девятнадцать раз подряд
шёл и рос

снег сугробами большими,
без забот.
За окном моим
дождь идёт.

По железу он стучит, -
- гонит в сон:
тянет музыку учить:
ясный он.

Наконец-то осень! Снова
много слов.
Снова мыслям мало слова,
мало снов.

Мало двух и мало трёх,
тысячи значений!
Очутимся, чуть сверкнёт,
в сердце приключений.

Здесь не скажут: уходи,
не смотри, не слушай.
Здесь и юность впереди,
предвкушая случай.

И определений здесь
сло;в дано не будет,
потому что правда весь
горизонт разбудит.

Всё же, пра;ведный, кого
обойдут невзгоды:
время тихое, оно -
- ночь основы.

Вместе ясно будет с тем,
будто нужен
не словарь удобный всем, -
- ведь заужен, -

а большой, открытый,
пламенный, забытый,
новый совершенно
и живой словарь...

Дождь и свет. Фонарь погнутый
в лу;чистом пруду.
Сон прошёл. Пройдут минуты
в утреннем бреду.

Прежняя, теперь с мороза
красная, войдёт
и в руках красивых этих
фрукты принесёт.

Сядем за; стол, долго молча
в доме просидим.
За оном зима хохочет
мира впереди.

Много сладких красных ягод,
яблок да хурму
принесла ты. Столько б на; год -
- сто;лько я не сплю.

"Эти - тихо, - лучше" - скажешь.
Я тебя пойму:
ты букет не распускаешь
бывшего в виду.

Просто вижу, и спокойно
имя не найду -
- так же просто и спокойно
"хорошо" скажу.

Память вдруг моя просторна.
Чую ворожбу
той, что за окном задорна.
Свет зажгу

в утреннем большом тумане
и тебе скажу:

"Знаешь, думаю, что нужно
мне поэтом быть,
но не бо;льше только - нужно
чаще быть".

Я всерьёз. И ты серьёзна…
Ты живая, знай!
Я люблю, когда ты грозно
переходишь край.