Проза. Фрол

-ну что, коняга, не замерзла, не обленилась, пока стояла? – проговорил он кобыле, садясь в сани... Базар, рынок опустел, остались самые настырные, ожидая случайных и шальных покупателей. Ему же, крестьянину из Палеха, день выдался удачным. Все барахло и пару мешков зерна он распродал с выгодой, копеечки сложил в мешочек и привязал на пояс, чтобы не потерять, не спустить по дороге. Успел забежать в трактир на площади и пропустить стаканчик вина перед долгой дорогой. Ехать было немало, почти 20 километров от Шуи, мороз кусал за щеки, но он закутался поплотнее в овчинку и шапку натянул поглубже.
- ну, зубастая, давай, трогай – и подхлестнул кобылу вожжами. Конь, подкормленный из мешка овсом, пуская пар из ноздрей, потянул сани и по снежному покрову сани покатились по едва обозначенной дороге. Снег поскрипывал монотонно, сани катились легко и часа через 3 он собирался добраться до дома и своих. Маленькие домишки крестьянских хозяйство проплывали мимо, северное Солнце близилось к закату.
- от, зараза, зима злая, так и хотелось побыстрее домой, растопить печку, обогреться, жена в горшке небось щей наварила с косточкой, похлебать щей, хлеба кусок, да и на печку. Детишек дома много было, аж 7 от мала до 9-летнего возраста, самой младшей 2-летней леденец дать, кому игрушку деревянную, лошадку вырезанную – все радость и себе и детям.
Сидел он, Фрол, 32-летний крестьянин, на санях, укутавшись в овчинный халат, в теплых варежках, подобрав под овчинку ноги, было ему тепло и полусонно. Сани катились, конь, изредка подстегиваемый вожжами, перебирал бодро и энергично.
Подъезжая к окраине Шуи увидел Фрол темную фигуру. Человек шел медленно, на плечах висела торба с каким-то барахлом, и удивился Фрол – куда же это пешком собрался кто в дорогу.
Человек, услышав скрип саней, оглянулся, не оказывая, впрочем, никаких знаков.
Фрол притормозил коня, взглянул еще раз цепким хозяйским взглядом, и спросил:
- куда так спешишь на ночь глядя, почтенный?
Мужик, широко улыбнувшись беззубым ртом, заговорил открыто – да вот на базаре был, да кобылка прохворала, пришлось оставить с санями у знакомого мужика, придется с другой кобылкой ехать, забрать сани. А вот кобыла-то наверное сдохнет, слаба стала, забить придется на мясо. Одни убытки. Может прихватишь по дороге, кажется в ту же сторону двигаешься?
- а тебе куда надобно, в какую сторону?
- да мне деревня Васьки, это километра 4 от Палеха.
Знал, знал Фрол эту деревеньку – садись – говорит,-  ему то, что одного, что двоих везти – все без разницы.
Мужичок, не раздумывая, быстро забросил на сани котомку и сел сбоку, подобрав ноги под себя.
- Что – холодно? – спросил Фрол, посмеиваясь над незадачливым торгашом, - у меня в санях-то потеплее поди будет.
Мужик поерзал, устраиваясь поудобнее. – Что, с рынка разве, что продавал то, успешно ли? – спросил с любопытством.
- да не, какая там торговля, так, посмотреть ездил – ответил Фрол, умалчивая лишнее и ненужное. Нечего тут откровенничать с незнакомцем, меньше знаешь – меньше соблазнов по жизни.
- а у меня удачно получилось – проговорил мужик. И наторговал неплохо, если бы не поганая кобыла, то все было бы на мази. Вот только кобыла настроение и испортила, пакость несчастная, одни заботы через нее.
- а как зовут-то тебя? – спросил Фрол.
- да Петр я, родители так и окрестили, нас в деревне 4 брата с семьей живут, помогаем друг другу, общиной и дома в порядок приводим, и за огородами смотрим. В общем – дружно живем, по родственному.
- ну а как барин?  - спросил Фрол.
 - А так работаем по 2 дня, отрабатываем, да с прибыли денежку собрать надо на нужды барские. Не заплатишь – так он тебе архаровцев пришлет, бока обломают, а еще хуже – если судье пожалуется, так тогда вообще без землицы остаться, как тогда прокормиться всем. Да ничего – худо-бедно выкручиваемся.
- а торговля что – удачно ли?
- да уж – все что привез – продал – улыбнулся во весь рот мужик Петр. – Вот на радостях в кабак зашел, кутнул маленько, да надеюсь жена не пройдется ухватом, всем подарки везу  - и ей, и деткам, да и денежек немного подфартило.
- ну – везучий ты, Петр, молодец – проговорил Фрол и замолчал, обдумывая свои думы.
Лошадь везла бодро, снежок чуть поблескивал по дороге, паром дышала кобыла и скрип полозьев успокаивал и настраивал на тишину и молчание.
Фрол сидел на передке саней, изредка подстегивая вожжами скотину, чтобы не ленилась, и ворочался под овчинкой, выбирая потеплее положение.
Солнце, северное, близко опускалось к горизонту, вокруг была тишь и легкий безветренный морозец.
- ах ты какой, удачливый – думал Фрол про себя. – Вот везет некоторым, не пустой, с товаром, с денежкой едет. А мне-то вот не очень, и торговать-то особенно нечем было, да и порадовать своих особенно нечем. Только лошадкой деревянной, да мелочью бестолковой.
Задумался он о своей жизни, дети, дом, скотина, все непросто ему давалось в жизни. Вспомнил младшенькую, старших детей. Вот сидят они в доме всем хозяйством, и на улицу особенно не в чем выйти, если только обмотками обмотать деток, да в снежок поиграть во дворе.
- ну а что – хорошо гульнул в кабаке? – спросил он Петра.
- так что – медовухи хозяин крепкой вынес, похлебки в горшке, так до сих пор тепло в животе, будет греть до дома верно. Там сойду и немного пройти по дороге будет, в самый раз до дома дойду – а там печка растоплена – и спать до утра.
- вот ты какой, а, хозяйственный. А видел тебя кто – как домой-то  тронулся? Еще чуть погодя – стемнеет.
- так я не боюсь идти, волков еще нет, звезды- Луна светят, не впервой пешком ходить – ответил Петр. – А может хлеба кусок хочешь, чай везешь меня так, задаром, да и сала шматок с базара я прихватил – отрежем по куску?
- да я не против – ответил Фрол – в желудке кроме пары чарок вина и куска хлеба еще ничего и не было.
Тут Петр зашуршал своими пожитками, достал из мешка хлеба краюху, кусок сала, нож из –за пояса вытащил и отрезал Фролу и себе по куску хлеба и по ломтику сала.
Оба зажевали, запах хлеба на морозе был пряным, ароматным, да и сало вкусно так улеглось в рот, и жевалось вкусно, жирно, наливая тело сытостью и удовольствием от еды.
Ехали долго, молча, темнело и только Луна освещала путь среди леса и опушек.
Тут Петр заворочался. – Ты может, Фрол, останови где лошадь свою, живот после медовухи прижимает, отлить бы надо где.
Фрол в согласии махнул головой, высмотрел, где лес возле дороги стоял и затормозил кобылу.
-я тоже пожалуй с тобой схожу, облегчиться надо, а одному останавливаться не в удовольствие.
Петр, кряхтя, сполз с саней, Фрол, смотря, как он медленно, потягиваясь от закостеневших конечностей, привязал вожжи, чтобы кобыла не пошла, сунул руку в сено под сиденьем, достал что-то там и медленно вложил в рукав.
- ну, ты где, Петр, куда направился так далеко?
Петр, разминая ноги, поскрипывая по снегу отошел к деревьям метров на 10, развязал пояс и распахнул свой тулуп. Достал свое хозяйство и с видимым удовольствием стал мочиться.
Фрол медленно  приблизился к нему сзади, вытащил из рукава короткую дубинку и, размахнувшись всей силой, ударил Петра по затылку.
Крепкий был мужик Фрол, силой его природа не обделила, крестьянская работа закалила, руки были жилистые, мощные.
Петр, не издав ни звука, рухнул вперед как стоял, лицом в снег, только снежинки взметнулись от падения его широкого, грузного тела, одетого в толстый овчинный тулуп, да шапка слетела с головы и откатилась на метр вперед.
Фрол наклонился к телу, на затылке показалась кровь, он взял за тулуп и с трудом перевернул его на спину.
- ну, касатик, прости меня ради Бога, надеюсь тебе больно не было.
Глаза Петра были полуоткрыты, снегом забило ноздри, рот. Фрол наклонился ниже и пытался послушать – дышит или нет его пассажир.
Вдруг из горла раздался хрип, воздух выходил из легких, и казалось, что Петр дышит прерывисто и тяжело.
- дай-ка я тебе помогу – сказал Фрол – и дубинкой еще раз со всей силой приложился по лбу лежащего, заставив его замолчать навечно.
Вокруг лес стоял тихий, безмолвный. Снегом запорошило сосны, лунный свет падал на деревья, отбрасывая неяркие тени, среди снега и леса было хорошо видно лежащего Петра с раскинутыми в разные стороны руками и распахнутым овчинным тулупом.
Фрол засунул руку за пояс, нащупал привязанный мешок с деньгами и медленно отвязал его с тела. Потом стянул за рукава тулуп, прощупал тело и, не найдя больше ничего интересного, положил тулуп на снег, мешок с деньгами на тулуп и поволок тело в глубь, в лес, точно зная, что не пройдет и несколько дней, как дикие звери обглодают лицо, руки, а потом и все тело растащат на куски, и никто и никогда уже не найдет и не узнает в том, что еще может остаться от Петра, этого человека. Да и кто будет искать пропавшего крестьянина.
Присыпав труп ветками и снегом, он отнес тулуп в сани, мешок с деньгами привязал крепко к поясу, оглянулся вокруг на пустынную дорогу и молчаливый лес – и тронулся домой.
Через 2 часа он доехал до дома.
- Тятька, тятька приехал – заверещали дети, когда он, морозный, источающий свежий запах снега, хвои, лошадиного пота, ввалился в дом.
Улыбаясь, он схватил жену за бока, прижал к себе, холодному, и, улыбаясь чему-то неизвестному, проговорил- устал, устал я, трудный день был, народу на базаре много, жулики все, так и норовят обмануть!
- но меня не обманешь – ухмыляясь проговорил он.
- сейчас – распрягу лошадь, поставлю в стойло и приду, гостинцев дам.
Он вернулся через некоторое время, довольный, вздыхая запах щей и каши с печи.
- Вот – смотри, малая, это тебе игрушки, лошадка деревянная, - потом достал из Петровского мешка материал, какие-то безделушки, игрушки, раздавая бездумно детям и жене.
- видишь – как удачно наторговал сегодня, а, умею, хозяин, верно?
А жена, простая крестьянка, смотрела на все эти предметы, радуясь, что  мужик у нее хозяйственный, настоящий, заботится о ней и детях.
И дети, радостные и счастливые, возились с разными деревянными побрякушками, смеялись, так и не узнав никогда, что эти побрякушки и игрушки предназначались для других детей.
А Фрол, довольный собой и удачным днем, ссыпал все копейки в один мешок и спрятал за икону, стоящую в углу с зажжённой свечкой, перекрестился, сытно вломил миску щей с кашей и хлебом и умиротворенный лег спать на лавку, укрывшись новым тулупом. Вяло вспомнил события дня, улыбнулся про себя удачной встрече с Петром и его сало. Заснул. И спал умиротворенно, похрапывая.
Вот такая она была зима 1513 года, чистая, морозная, светлая, лунная.....